проходить мимо тети Люды и дяди Олега, которые и тогда угостили Бобби сочной косточкой. Пока Бобби хрустел косточкой, я смотрел по сторонам на птичек, которые кружили рядом и пели песенки. Вдруг меня охватило какое-то чувство тревоги. Я огляделся и понял, что держу в руках один поводок, а Бобби сорвался с него и куда-то убежал. Я посмотрел на дорогу и увидел его… Его неподвижное тело. А рядом стояла машина, из которой вышел большой дядя и громко начал кричать на прохожих. Я очень испугался и убежал. Дома я ничего не мог рассказать маме, лишь плакал, держа в руках пустой поводок. Мама меня обняла и мы куда-то поехали, где незнакомый дядя задавал мне много вопросов и говорил, что Бобби просто заболел, но скоро его вылечат и он вернется ко мне, немного, возможно, изменившись. Но я понимал, хоть мне всего 9 лет, что Бобби умер и больше не вернется.

Потом мы с мамой поехали в приют, где я выбрал себе другую собачку. Такую же дворнягу. У нее даже окрас был такой же, да и взгляд. И хвостом она махала так же весело, но было лишь одно отличие, у Бобби одно ушко было белое, а у новой собачки — рыжее. И я назвал ее Робби.

"Боб…", — начал я, но осекся, — "Робби, пошли гулять".

Я оторвался от воспоминаний и взял поводок, цепляя к нему прибежавшего ко мне друга. Мы пошли по улицам, мимо деда Федора и дяди Фарида. А тетя Люда и дядя Олег опять кинули нам косточку. Наверное, они и не заметили никакой разницы, все было как обычно, лишь только я знал, что у Бобби одно ушко было белое, а у Робби — рыжее.