— То есть все сочувствие Финляндии не более, чем повод?

— Посмотрите воспоминания Черчилля — он писал, что Россия права в своих требованиях отодвинуть границу от Ленинграда. Сегодня забыли, что граница тогда проходила в Сестрорецке и Белоострове, что масса островов в «Маркизовой луже» были финскими, так что финны элементарно могли обстреливать со своей территории центр Ленинграда. Кто виноват, что в декабре 1917 года мы согласились признать независимость Финляндии в ее административных границах эпохи Российской империи? То есть совершили в первый раз ту же ошибку, которая была повторена в 1991 году, когда чисто административные границы позволили разрывать Советский Союз на куски!

— История учит только тому что она ничему не учит. Особенно — наша. Возвратимся к 1941 году. Итак, войну ждали?

— Конечно. Чувствуя ее приближение, Политбюро вечером 21 июня, еще до первых выстрелов и бомб, подготовило две директивы для нашей армии. Когда же началась война, пришлось обдумывать, как руководить страной в этих условиях.

— Юрий Николаевич, по Вашему мнению, в чем основные причины первых наших неудач?

— Не удивляйтесь, но главное, на мой взгляд, то, что мы не имели нужных средств связи. В 1941 году немцы пользовались радиотелефоном! Говорят, что они все были вооружены автоматами — нет, большая часть немецких солдат, как и наших, шла с винтовками. Но немцы имели радиотелефоны! А у нас связист катушку тянет, провод перебивают, он под огнем связь восстанавливает… В результате командование армии не знало, что делается в дивизиях, в дивизиях не знали, что происходит в полках, батальонах, ротах. Поэтому кто-то стойко оборонялся, не зная, что рядом пусто, что на фланге обнаженный участок, что немцы его уже прошли, оказались в тылу. Вот главная причина первых наших неудач!

— Только одна причина?!

— Конечно нет — тут целый комплекс причин, но эта, на мой взгляд, первая по значимости. Среди прочих не могу не сказать о роли начальника Генштаба Жукова. Вспомните, это он в начале 1941-го настаивал на том, что немцы нанесут основной удар на Киев и дальше, к Волге. Это всем известно, просто никто не хочет говорить.

— Невольно вспоминается знаменитая командно-штабная игра в начале 1936 года, когда Тухачевский настаивал, что немцы будут наступать на центральном направлении.

— Да, это классическое направление удара. Его использовал Наполеон, использовали немцы в 1914-м — с той разницей, что еще было Царство Польское, которое им нужно было пересечь.

Все равно удар был направлен на Минск, с ответвлением на Прибалтику, Петроград. С точки зрения стратегии, это наиболее удобно, выгодно, привлекательно.

— Почему же Георгий Константинович мыслил по-иному?

— Он считал, что немцы поступят нестандартно: пойдут на юг, так как им нужны хлеб, железная руда, кавказская нефть. Поэтому основные наши силы были сосредоточены на Украине, а в Прибалтике и Белоруссии их было меньше. От этого сразу потерпели поражение наши армии в районе Белоруссии.

Кстати, вот эпизод, который сегодня опять-таки никто почему-то не желает вспомнить: в Москве была сформирована так называемая «пистолетная дивизия». Большие потери в старшем начсоставе вынудили провести, так сказать, «чистку» академий, военных училищ, наркомата: набрать от полковника и выше — тех, кто носил в кобуре пистолет — и в конце июля срочно направить на фронты «затыкать дыры» на уровне полк — дивизия — армия. А ведь, наверное, эти люди могли бы оказать большую пользу либо на своем посту, в Москве, либо чуть позже во главе по-настоящему сформированных полков, бригад и дивизий. Но их фактически бросили на гибель. Однако именно героизм тех, кто сражался в июне — сентябре 1941 года, и спас страну. В это время мы хоть частично, но сумели эвакуировать нашу промышленность, наладить отношения с англичанами, американцами, предпринять многое другое — всем этим занимался ГКО.

— Сейчас гуляет версия о том, что мы пытались начать какие-то тайные переговоры с немцами. Так ли это?

— Нет, нет и нет! Версий может быть множество, но за ними чистое вранье, потому что в подтверждение не представлено ни одного доказательства. Нет ни одного документа, который бы эту версию подтверждал! Единственное, что Сталин, как честный руководитель страны, мог себе позволить — это договор о ненападении между Германией и СССР. Как я уже сказал, такие же договоры Германия подписала и с Бельгией, и с Данией…

— Тогда Сталин надеялся оттянуть начало войны…

— Тогда — да. Теперь же Советский Союз был готов бороться до конца. Так что недаром мы в 1941 году понудили англичан зафиксировать в наших двусторонних договорах, что ни одна из сторон не пойдет на сепаратный мир.

— Вы начали говорить о ГКО — как, зачем и почему он был образован?

— Как я сказал, в начале войны нужно было принимать меры по созданию руководящего органа, отвечающего времени, задачам и ситуации. То, что аппарат партии, скажем, ЦК ВКП(б), для этого не годится, еще задолго до войны поняли и Сталин, и Маленков, и Молотов. Собирать во время войны Верховный совет? Бессмысленно… Тогда и было принято решение создать чрезвычайный орган власти: Государственный Комитет Обороны, который стал над всеми советскими и партийными органами…

— О ГКО мы знаем в общем-то мало. Кто именно входил в его состав?

— Если оценивать реально, то в действительности он состоял из четырех человек: Сталина, Молотова, Маленкова и Берии. Ворошилов, а позднее и Микоян были «пристяжными», а те, кто потом были туда включены — Булганин, Вознесенский и Каганович — это уже была чистая проформа. Члены ГКО отвечали за все: от мобилизации на местах, доставки мобилизованных на фронт до обеспечения фронта техникой, вооружением, снарядами и патронами…

— А кто за что отвечал конкретно?

— Ну, во-первых, и Молотов, и Берия, и Маленков выполняли и свои прежние обязанности. Во-вторых, курирование наркоматов они меняли между собой каждые полгода. Скажем, полгода танковую промышленность курирует Берия, затем передает ее Маленкову, а сам получает авиационную промышленность. Это для того, чтобы не возникали притирка, привыкание к наркомам. Притом никто не знал, кому затем достанется другой наркомат. Это заставляло людей быть в боевой готовности круглые сутки…

— А что делал Сталин как председатель ГКО?

— Он должен был курировать то, что осталось от Наркомата обороны — то есть Генштаб, командование фронтов.

— Курировать — или руководить ими?

— Что бы сейчас ни говорили, но Сталин никогда не претендовал на роль стратега или тактика. По сути дела, он выступал в роли, я бы сказал, сверхсудьи. Он заставлял людей в своем присутствии многократно перепроверять то, что предлагается, заставлял высказываться других — для того, чтобы принять окончательное решение. Ведь это очень серьезно — где именно нанести удар? Далее он выходил на Молотова, Маленкова и Берию, чтобы обеспечить соответствующее количество танков, самолетов… В общем, его задачей была организация взаимодействия между Верховным Главнокомандованием и ГКО.