и она обманула… Сердце мальчика поразила глубокая обида. Мише казалось, что их поступок был совершенно не обязателен и что он был опрометчивым. На фронте людей и без них хватало, а они просто захотели показаться смелыми и сильными, думал Миша. Он не понимал их совершенно, как не понимал геометрию. Они могли уехать все вместе — тогда все было бы по-старому. Но почему они выбрали другой путь, в котором могут погибнуть?..

Миша посмотрел в чистое голубое небо, предвещающее о только-только наступившей весне. Март встречал деревню солнцем, под которым грелись домашние кошки, слышались возмущения куриц, завывания петухов, смех коней и зовы коз. Все это неумолимо напоминало о деревне, где всегда было спокойно, где любой мог найти приют и откуда никогда не хотелось уезжать. Здесь пахло свежестью, Родиной и чем-то еще — рождалось чувство неистовой преданности к этому запаху; и это не описать даже могущественным языком Души. Но сейчас мальчиком двигали боль и обида, поэтому он не мог насладиться пейзажами, в которых качались березы, храня в себе песни русских румяных красавиц, и текла речка — могучая и вечная.

Миша долго сидел на веранде, совсем позабыв о холоде. Он словил себя на мысли, что с удовольствием бы послушал монотонные разговоры отца и почувствовал мамины объятия. Но они выбрали другой путь, из-за которого мальчик теперь совершенно один, лишь с бабушкой Аглаей, которая не умела врать. Он считал неправильным жертвовать семьей ради страны и Родины — разве она имеет такое большое значение? Разве их выбор был рассудительным? Они поступили как настоящие эгоисты, выбрав себя и свой путь, когда у них был Миша. Они должны были остаться с ним при любых обстоятельствах, а поступили как настоящие дураки, которые не получат от этого ничего, кроме потери сына… Миша думал именно так, и его обида была сильнее, чем он мог себе представить. Кажется, теперь ему даже не очень хотелось слышать что-то о родителях. И мальчик даже не понимал, насколько все это серьезно.

Именно на той холодной скамейке зародилась самая масштабная обида в жизни Миши, она пустила свои витиеватые корни глубоко в его нутро, как самая настоящая зараза. Детский мозг воспринимал это так, никак иначе.

И Миша смотрел на это спокойное чистое небо — и было так хорошо. Смотрел на белоснежные сугробы, слушал звуки природы, рассматривал березы и сам не заметил, как слезы высохли. И вдруг на секунду в его душе вспыхнула такая чистая и искренняя любовь к этим пейзажам, которые можно встретить в каждом уголке пока неизученной Мишей страны, что зародилась мысль: может, его родители борются не за похвалу, а за это чудесное мирное небо?..

Но обида маленького мальчика была слишком сильной, поэтому он быстро отмел эту мысль, вернувшись в дом, и больше ни разу не спросил о родителях, пока те даже в самые трудные минуты своего пребывания в зоне военной операции думали о своем любимом сыне.

6 глава

Прошло около полугода с того момента, как Миша переехал к бабушке в деревню. Среди утренних криков петухов и шелестов берез жилось хорошо, даже очень, особенно после всех событий, которые до сих пор острой болью отзывались в сердце мальчика. Он вспоминал те времена с непередаваемым страхом, который заставлял мальчика дрожать. Это были невыносимые дни, но Миша пытался не думать о них, устремляя взгляд на спокойное голубое небо, в котором шумели лишь птицы.

Единственное, что было трагически печально, это обида на родителей. Мальчик до сих пор был уверен, что они без веской причины бросили его, возомнив себя героями, которыми не являлись, по стойкому мнению Миши. Он не понимал значения их порыва и никак не мог принять их уход. Конечно, в нем говорила обида ребенка, который хотел, чтобы родители всегда были рядом в такие трудные времена. Он хотел жить счастливо… И жаль, что мальчик в тот момент совсем не понимал, что они как раз боролись за это — за его будущее. Ведь если его Родина погрязнет в предателях, которые хотят уничтожить все живое и прекрасное, то он уже никогда не сможет быть счастливым. Именно за его счастье Варвара и Роман так отчаянно боролись. В конце концов, они отдавали долг перед великим местом, которое приютило их души. И они никогда никого не призывали к этому — этот выбор они сделали сами. И каждый делал свой выбор, который посчитается правильным, если он делается абсолютно искренне…

Бабушка Аглая пыталась образумить Мишу, чтобы тот не думал о своих родителях скверно. Ей тоже было тяжело, но та всеми силами своей теплой улыбки пыталась ободрить мальчика. Все было тщетно — детская обида оказалась такой большой, что, кажется, переросла самого мальчика. Он без особой нежности и любопытства читал письма родителей, потом выкидывал их, не дочитывая до конца, потому что, как тот говорил, они писали одно и то же. Сердце бабушки Аглаи обливалось кровью — и самое ужасное было то, что Миша даже не осознавал, что очередное выброшенное письмо родителей могло стать последним…

И к счастью или сожалению, наступают такие дни, когда приходится осознать то, что раньше никак не мог понять.

В тот день Миша прошел в кухню, удивленный непривычной тишиной, в которой даже не раздавались отдаленные голоса из телевизора. Он не так давно пришел с прогулки, поэтому с особым желанием хотел есть, но ужина на столе не было. И это было странно, отчего сердце мальчика тревожно затрепетало. Миша обошел все комнаты, как всегда пахнущие свежим деревом вперемешку с запахом икон, но не нашел и следа бабушки Аглаи, которая хоть и часто уходила из дома по делам, но всегда предупреждала внука. Мальчик не на шутку перепугался, но тут его взгляд привлек беспорядок в коридоре. Черная сумка бабушки лежала перевернутая и оттуда вывалились вещи: помада, ключи, документы, зеркало и много другое — будто в спешке задели и не обратили внимание. Но куда спешила бабушка Аглая? И почему любимая сумка была так небрежно оставлена в темном коридоре?

Спустя минуту Миша будет биться в истерике. И если бы он это знал, то никогда не сделал бы следующее… Рядом с бардаком таинственно лежал конверт, явно прибывший издалека. Возможно, это очередное послание от родителей, подумал Миша. Секунды размышлений — и мальчик взял конверт с письмом, начиная почти непроизвольно читать. Текста было мало, но мальчику хватило слов: «…с прискорбием сообщаю, что Ваш сын