Поражения русских войск разрушили надежды на то, что политика на Балканах повернется в нужном направлении. Ожидалось, что весной 1915 года к державам Антанты присоединится Румыния, но она этого не сделала, а те силы, основной целью которых был разрыв связей с Россией, победили. Болгария, все более склонявшаяся к Центральным державам, в октябре напала на Сербию.

Общественное мнение в России было, конечно же, очень возбуждено такой ситуацией, поэтому, как всегда, следовало найти козла отпущения. Среди министров, которых в этот период отправили в отставку, был и военный министр генерал Сухомлинов. На самом деле его просто очернили. Сухомлинову более, чем кому-либо другому, вменяли в вину плохую мобилизацию промышленности. Однако эта критика была явно не по адресу. Как я уже говорил ранее, в годы, предшествующие войне, Сухомлинов вполне удачно занимался реорганизацией армии, а то, что промышленное производство оказалось не на высоте, следовало спрашивать в основном с финансистов и других деятелей.

История показывает, что сильный редко обладает чувством меры и талантом видеть далёкую перспективу.

В начале Первой Мировой войны Маннергейм был командиром гвардейской кавалерийской бригады на австро-венгерском и румынском фронтах

В конце августа Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич был назначен главнокомандующим Кавказской армией, а верховным стал лично император. Великий князь был солдатом до кончиков пальцев и прекрасным профессионалом. Он руководил вооруженными силами твердой рукой, и его авторитет был значительным не только в армии, но и вне ее. Почти все понимали, что император может быть лишь номинальным главнокомандующим и из-за своего тихого и нетребовательного характера вряд ли завоюет достаточный авторитет и всеобщую популярность в армии. Встав на самой вершине вооруженных сил в столь неудачно выбранное время, Николай II поставил под угрозу само существование своей династии. Императору, по причине отсутствия его в столице, было трудно следить за другими проблемами государства, а этот факт еще в большей степени обусловил его конечную изоляцию и недееспособность.

Неудачи все же привели к сильному подъему патриотических настроений, а это давало надежду, что все здоровые силы, до сей поры невостребованные, объединятся для спасения Отечества. Николай II был окружен советниками, которые не могли ясно представить себе положение в стране, император же хотел править лично, без помощи нации. В начале августа 1914 года он приостановил деятельность Думы, и все государственные вопросы решались посредством правительственных указов. Только в феврале следующего года Дума собралась вновь, но сумела провести всего лишь три заседания, после чего была распущена из-за резкой критики ею правительства. В августе 1915 года деятельность Думы возобновилась: под давлением общественности император в очередной раз дал добро собранию народных представителей. Политические фракции, охваченные патриотическими чувствами, образовали так называемый Прогрессивный блок. В начале сентября он выдвинул программу, в которой содержались требования парламентского правления, политической амнистии, а также ряда других демократических реформ. В ответ на это император вновь приостановил деятельность Государственной думы. Он зашел так далеко, что отказался принять председателя Государственной думы Родзянко, который должен был обрисовать положение в стране и просить императора отказаться от запрета Думы. Этот вызов, брошенный народным представителям, дорого обошелся правящей системе, открыв дорогу такому развитию событий, которое, в конечном счете, привело к революции.

* * *

…В начале 1917 года 12-я кавалерийская дивизия, которой я по-прежнему командовал, получила приказ передислоцироваться с румынского фронта в Бессарабию, а точнее – в окрестности Кишинева. Прибыв в Бессарабию в конце января 1917 года, я обратился с просьбой о кратковременной поездке в Финляндию и получил соответствующее разрешение. В середине февраля я уже был в Петрограде и, узнав, что император находится в Царском Селе, поехал туда. Поскольку я входил в свиту Его Величества, а ранее командовал гвардейскими уланами, то мог рассчитывать, что государь примет меня. В тот день прием был назначен только для двух человек, и я очень быстро получил аудиенцию. В обычае императора было внимательно выслушивать все то, что ему докладывали, и я полагал, что он заинтересуется сообщением о положении на румынском фронте. Но, как мне показалось, в тот момент его мысли занимали совершенно другие проблемы.

Общее настроение в Петрограде было подавленным. Люди открыто осуждали не только правительство, но и самого царя. Усиливающаяся усталость от войны, экономическая разруха и хаос на транспорте накладывали свой отпечаток на повседневную жизнь. Денег в обороте становилось все меньше и меньше. Вдобавок ко всему последние недели свирепствовали страшные морозы. Из-за сильных метелей на путях застряли десятки тысяч товарных вагонов, и вследствие этого положение с хлебом и топливом в столице и других крупных городах стало особенно тяжелым.

Конечно, на фронте было практически невозможно следить за развитием ситуации внутри страны. Теперь же, оказавшись в столице, где я провел несколько дней, я услышал много любопытных новостей. На заседаниях Думы, которая была вновь созвана в ноябре 1916 года, звучали революционные речи. За последнее время резко изменились настроения даже правых фракций, и правительство потеряло там много своих сторонников. В декабре заседания Думы были приостановлены до конца января 1917 года, а затем и до конца февраля. Немалое значение имел тот факт, что суровые старцы Государственного совета, высшего совещательного органа Российской империи, заняли сторону оппозиции, которая требовала введения парламентского правления. Еще одна новость: правительство впервые открыто заявило, что оно напало на следы революционной организации и полиция произвела многочисленные аресты. Словом, когда 25 февраля, за два дня до заседания Думы, я выехал в Финляндию, обстановка была очень тревожной.

До Хельсинки эта тревога еще не добралась, поэтому я несколько успокоился. На обеде у моего давнишнего приятеля по кадетскому корпусу я встретил несколько бывших офицеров и старых друзей. Во время обеда никто даже не обмолвился о том, что за последние два года около двух тысяч добровольцев выехали в Германию, чтобы получить там военное образование. Между тем именно эти люди должны были вступить в армию, которая в случае давно ожидаемой революции в России могла освободить Финляндию. И уж во всяком случае, я не мог и предположить, что буквально через год часть моих друзей, сидевших за столом, займут высокие посты в армии, о которой мы так мечтали. Армии, в которой я буду главнокомандующим.

Я выехал из Хельсинки 9 марта. Газеты сообщали, что в Петрограде произошли столкновения. Не хватало хлеба; толпы людей, доведенных до отчаяния, разграбили в крупных городах множество пекарен. По улицам шли демонстрации под красными флагами, лилась кровь, у гражданских лиц появилось оружие. На некоторых предприятиях вспыхнули забастовки.