вы еще этого не сделали. Попробуйте сосредоточиться на какой-то ситуации, где вам было страшно.

Что вы сделали?

Как себя повели?

А что бы сделали, если бы страха не было?

И как бы тогда поменялась ваша жизнь?

Это, конечно, тоже все те же прогнозы, не имеющие ничего общего с реальностью. Но иногда не помешает немного пофантазировать, чтобы еще больше замотивировать себя на работу со страхами.

Страх большой, а я маленький?

Страх пугает. Опасность пугает. Но еще хуже становится, если мы начинаем преувеличивать его размеры и значение.

Эта глава написана специально для тех, кто считает, что их страх больше, чем они сами.

И для того, чтобы окончательно разубедить вас в этом, давайте немного поговорим о нейронных связях, в которых и хранятся наши страхи.

Нейрон — это специальная структура в мозге, которая отвечает за передачу информации. Соединяясь друг с другом, нейроны создают нейронные связи, своего рода паутинку, которая и отвечает за ту или иную реакцию на внешние или даже внутренние стимулы.

То есть ваш страх — не что иное, как нейронная связь, однажды сформировавшаяся под влиянием негативного опыта, который был воспринят мозгом как опасный. И это связь будет расти и крепчать в зависимости от того, как часто у вас повторяется этот опыт или насколько сильные эмоции вы испытали в той ситуации. Ведь очень многим людям становится плохо в магазине. Но одни проживают это спокойно, просто идут домой и отлеживаются, а другие чрезмерно остро реагируют, начинают перемалывать в голове эту ситуацию, пугая себя еще больше. Вот и получается, что первый — без проблем продолжает ходить по магазинам, потому что у него не сформировалась взаимосвязь «магазин = опасность». А другой боится просто выйти из дома.

Точно сосчитать количество нейронов в мозге практически невозможно, но считается, что их почти 100 миллиардов единиц, и при этом они составляют лишь около десяти процентов всей массы мозга.

То есть представьте, какую часть от вашего тела занимает мозг. А сколько места в нем занимает та нейронная связь, которая мучает вас постоянным страхом? Я уже не говорю про эти совсем неразличимые простым глазом нейроны, которые эту сеть формируют. Вот и получается, что такой большой ВЫ дрожите от страха под воздействием такой мельчайшей структуры как нейронная связь. Стало немного спокойнее, правда? Убедила, что вы — больше своего страха?

Но это еще не все. Многие думают, что их нейронные связи — их эмоциональные реакции — это исключительно последствие пережитого опыта. И это пугает, правда? Ведь если наш мозг однажды зафиксировал взаимосвязь, пусть даже не до конца осознаваемую сознательно, между собакой и колотящимся от страха сердцем, то он это сделал не просто так — что-то ДОЛЖНО было произойти в реальности, а значит — ситуация РЕАЛЬНО опасная. Согласны?

Однако нейронные связи формируются не только под влиянием происходящих с нами событий и реального опыта, но и под воздействием фантазий. То есть для мозга нет никакой разницы — делаешь ты что-то или только ДУМАЕШЬ, что делаешь. Многочисленные исследования доказали, что даже мышцы отвечают ростом массы и силы на ментальные тренировки, в которых спортсмены только визуализируют процесс, но физически не прилагают никаких усилий. Представляете?

Именно поэтому любой ваш страх может не иметь совсем ничего общего с реальностью. Или, как минимум, — с вашей реальностью.

ИСТОРИЯ ИЗ ЖИЗНИ:

Возьмем простой пример, который пришел ко мне во время путешествия по Мексике. Мы жили в городе Канкун в районе, представляющем собой тонкую полоску суши между океаном и лагуной Ничупте. Обедая как-то в одном из ресторанчиков как раз на берегу лагуны, мы увидели знак «Осторожно! Крокодилы!». Посмеялись и только. Ну какие крокодилы?! Ан нет. Спустя буквально несколько минут к нам подплыл длиннющий, метра в два, красавец и уставился своими зелеными глазами. Обезумев от неожиданности, мы быстро сообразили, что опасности он для нас не представляет — мы сидели на подобии деревянной пристани, уходящей в воду, и забраться на нее он не мог. Подозвав официанта — совершенно равнодушного к крокодилам мужчину, — мы начали на смеси русского, английского и испанского пытаться выведать у него — реально ли не опасно тут сидеть? «Мало ли…» На что сотрудник ресторана только улыбнулся и объяснил, что крокодилы лагуны не опасны, по крайней мере, не так, как те, что обитают в океане, на другой стороне песчаной косы.

Но на этом история с крокодилами не закончилась. Через пару дней мы поехали в соседний городок Тумон на встречу со знакомым — коренным мексиканцем. Когда мы рассказали ему про крокодила, он только рассмеялся и показал видео, на котором в одном из сенотов дайверы плавают с… крокодилом! Без клеток, без защиты, словно рядом с ними не дикое опасное животное, а пушистый щенок. Как вы думаете, что случилось бы со среднестатистическим жителем России, никогда, кроме как в фильмах ужасов и документальных передачах про нападение хищников, не видевшим настоящего крокодила?

Эта история натолкнула меня на мысль о том, насколько по-разному мы воспринимаем мир. Привычная обстановка, в которой мы растем, — будь это даже крокодилы — не будет так пугать, если мы понимаем, что опасность нам не угрожает. И совсем другое дело, если в нас сидит страх, сформированный не личным опытом, а выдуманными (или нет) историями, никакого отношения не имеющими к реальным событиям в нашей жизни. Любой крокодил (кроме, разве что, Гены из всем знакомого мультфильма) будет казаться для нас опасным, если мы однажды увидели его «в деле» и толком не разбираемся в их видах. И не важно, реально это, или нет. Воображение сработало, нейронная связь сформирована — будь добр, теперь трясись от страха.

Ассоциации, создаваемые нейронными связями, кстати, могут затрагивать не только наши эмоциональные отклики, но и… вкус к еде или музыке, например! Сами того не осознавая, мы можем решать, что не любим определенный продукт или определенный жанр, не связывая это с негативным опытом из жизни. У меня и на эту тему есть пример из жизни, но я не хочу долго на нем останавливаться, скажу только — я «не люблю» грибы после того, как в детстве отравилась ими и меня рвало в городском парке, а потом и в автобусе, где недовольные пассажиры кривились от вида явно нездорового ребенка (мне было лет двенадцать, вряд ли можно было предположить, что я пьяна, например).