После урока я села на скамейку рядом с Линн и начала водить пальцами по клавишам без какой-либо определенной последовательности или ритма. Как только она решила, что я разогрелась, Линн положила ноты передо мной.

– Можно, я сыграю тебе что-нибудь из того, что написала сама? – спросила я.

– Ты написала песню?

Я кивнула.

– Мона Стоун проводит конкурс для сочинителей песен.

– Ты, конечно, знаешь и об этом. – Линн прекрасно знала о моей одержимости. В отличие от мамы она не осуждала ее.

– Это может стать моим счастливым билетом.

Линн бросила на меня страдальческий взгляд.

Я пожала плечами:

– Знаю, знаю. Тысячи людей собираются поучаствовать, но я ведь могу помечтать, верно?

– Давай послушаем. – Линн подошла к окну и села на край софы бирюзового цвета, которую Стеффи урвала на блошином рынке. Мама очень любит этот диван-кресло.

Глубоко вздохнув, я положила пальцы на клавиши пианино и позволила своему творению вырваться из меня. Мелодия начиналась медленно и тихо, но затем ускорялась и становилась громче, ритм бился и пенился, буквально окрашивая гостиную в флуоресцентные розовые и желтые тона, подсвечивая сам воздух. К последней ноте Линн уже не сидела на софе. Она стояла у меня за спиной, внимательно наблюдая за моими пальцами.

Я положила руки на колени, сжав кулаки.

– Ну как? Что думаешь?

Линн качала головой, как будто мелодия все еще звучала у нее в голове.

– Огромный потенциал!

Я была в шоке, потому что Линн не разбрасывалась комплиментами, но потом реальность буквально врезалась в меня, как «Рендж Ровер» Тена.

– Ты говоришь это не потому, что ты мой учитель по музыке и обожаешь меня?

– Я люблю тебя до безумия, но вот это, – она указала пальцем на пианино, – заставило меня гордиться тем, что я твоя учительница.

У меня защипало глаза.

– Давай теперь послушаем текст, – сказала она, усаживаясь на скамейку рядом со мной.

– Его еще нужно доработать.

– Когда крайний срок?

– Хэллоуин.

– Тогда лучше поторопиться.

– Как думаешь, у меня есть шанс?

Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Твоя мама не возражает?

– Возражает.

Линн сжала мое плечо.

– Ну, я надеюсь, она согласится. – Линн кивнула на ноты передо мной. – А теперь повтори этот отрывок.

Я опустила подбородок и начала играть, мечтая о том, чтобы каждая минута, каждый день сопровождались мелодией – саундтреком к жизни. Музыка лилась бы с неба, вилась бы в траве и просачивалась сквозь асфальт.

Тену бы это не понравилось.

Я запнулась и сыграла не ту ноту.

Почему он прокрался в мои мысли? Из всех людей…

В конце занятия Линн попросила исполнить мою песню снова, я играла, а она следила за тем, как мои пальцы двигаются по клавишам, как широко я раскрываю ладони, чтобы дотянуться до аккордов. Она пыталась запомнить ее. После того как я закончила, она села рядом со мной на скамейку и попробовала сыграть ее. Линн удивительна – она может безошибочно воспроизвести все, что видит или слышит.

– О’кей, а теперь слушай и думай, о чем бы ты хотела рассказать, – сказала она.

Я выпрямила спину. Моя мелодия парила по комнате, а в моем сознании стал формироваться образ, слабый и блестящий по краям. Мазки желтого и темно-красного цвета. А потом резко лимонно-зеленый! И толстые мазки черной стали. Мелодии всегда представляются мне в цвете.

– Ну что? – спросила она.

– Бегущая девушка. Смотрит на солнце.

– Дальше?

– «Бежать из тени… оттолкнуть?»

– Так, хорошо.

Линн заправила прядь оранжевых, как дорожный конус, волос за ухо. Когда я познакомилась с ней четыре года назад, у нее были желтые волосы – и я не имею в виду блонд, я имею в виду кукурузу в початках желтого цвета. На следующий год она стала розовой, потом голубой, за что получила прозвище Скиттлз.

Еще долго после того, как моя песня закончилась, ноты продолжали кружиться в воздухе, как пылинки. Серебряные и золотые. Блестящие. Веселые. Обнадеживающие.

– Ты должна сыграть это своей маме, – сказала она.

Я напряглась. А если мама спросит, зачем я это написала? Я не готова к тому, что мои мечты будут уничтожены, словно пищевые отходы в нашем утилизаторе мусора.

– Спроси ее, что она чувствует, слушая эту музыку. Это может помочь тебе с текстом. – Линн взглянула на настенные часы, висящие над полками, которые прогибались под тяжестью папок с нотами и пыльными рядами CD-дисков. – Тебе лучше идти, пока Стеффи не заявилась сюда за тобой.

Я улыбнулась, потому что Стеффи делает так довольно часто. Мы с Линн теряемся в музыке и забываем, сколько времени прошло. Вот откуда часы. В первый год занятий в комнате часов не было. Стеффи прибила их к стене после моих неоднократных опозданий.

– Увидимся в следующую пятницу! – я схватила свою сумку и джинсовую куртку с софы и побежала вниз по лестнице.

Моя мама превратила их захламленный серый подвал в танцевальную студию, это был ее свадебный подарок для Линн и Стеффи. Она украсила стены зеркалами во весь рост, повесила тяжелые бежевые шторы, чтобы скрыть электропроводку и трубы, ввинтила в зеркало балетный станок и покрыла цементный пол деревянным ламинатом. Но освещение – то, что делает это место действительно впечатляющим: смесь больших, меняющих цвет огней сцены и крошечных прожекторов, рассеянных, как далекие созвездия.

– Я уж подумала, ты забыла обо мне, – сказала Стеффи, наклонившись к вытянутой ноге.

– Ни за что.

– Скиттлз тебя не утомила? – Она сняла ногу со станка.

– Она пыталась. Но только тебе это удается.

Ее большие темные глаза того же оттенка, что и ее спутанные волосы. Она прищурилась с усмешкой.

– Постарайся меня не убить, – добавила я.

Она засмеялась.

– Почему это? У тебя сегодня свидание?

– Да, – когда ее глаза загорелись интригой, я добавила: – С мамой и телевизором.

– Какая интересная жизнь.

Я знаю, что вечер пятницы может быть немного более захватывающим, но когда я стану популярной, то каждую пятницу, а то и каждый день буду в разъездах или на вечеринках. Эта мысль застала меня врасплох, и я кинула сумку и куртку на пол, а не на скамейку.

Где уверенность в себе, когда она так нужна?

Когда я пришла домой, мама сидела за круглым стеклянным столиком, потягивая вино и листая каталог с образцами тканей. Она провела пальцами по кусочку фиолетового шелка.