– Проститутки, что ли?

– Блудни-то? – Васька опасливо покосился на каменную межу, вокруг которой был навален бурелом, образовывавший невысокую стену, потом перевел взгляд на клонящееся к закату солнце. – Их чаще упырями называют. Упырю, кроме крови, ничего не надо. Не будет кровь живую пить – заживо сгниет.

Глеб усмехнулся. Веселый парень этот Васька Ольха. И байки хорошо травит.

– А откуда они взялись, эти упыри? – поинтересовался шутки ради Глеб.

– Известно откуда. Помрешь за межой – в упыря превратишься. И кровушку людскую будешь пить.

В висках у Орлова снова заломило. Он поморщился и машинально достал из маленького кармашка рюкзака жевательную резинку. Хотел сунуть в рот, но вспомнил о правилах приличия и протянул одну подушечку Ваське:

– Будешь?

– Чего это?

– «Орбит». Со вкусом арбуза.

Орлов положил на мозолистую ладонь парня белую подушечку. Васька внимательно подушечку осмотрел, понюхал, потрогал пальцем и только после этого сунул в рот. Конопатое лицо парня осветилось, словно внутри его черепа кто-то включил лампочку.

– О-о-х… – восторженно выдохнул Васька. – Вкуснотища-то какая! – Кадык парня дернулся, и он вновь взглянул на Глеба: – Есть еще?

– Ты что, проглотил?

– Ну.

Глеб удивленно хмыкнул.

– Ну, держи. Только это последняя.

Васька отправил в рот еще одну подушечку «Орбита» и блаженно прикрыл глаза.

Внезапно в похмельную голову Глебу пришла неприятная мысль.

– Слушай-ка, Васька… Ты сказал, что это гиблое место.

– Ну да. Про то все ведают!

– А если оно гиблое, то какого черта мы здесь сидим? Здесь ведь опасно?

Васька ощерил зубы и помотал вихрастой башкой:

– Опасно, да не очень. Волколаки и ночью-то редко за межу выходят. А днем и подавно нос не высунут.

– Волколаки? – Орлов кисло улыбнулся. – Веселый ты парень, Васька Ольха. Кстати, а ты сам-то чего сюда приперся?

– В Гиблое место? – Глаза парня забегали. – Да заблудился я, – нехотя проговорил он. – По грибы пошел да и заблудился.

– А грибы твои где?

– Грибы-то? А потерял.

Васька явно врал. Но допытываться до правды Глеб не собирался. Если парень врет, значит, у него есть на то своя причина.

– А ты что про меня подумал? – спросил вдруг Васька, опасливо вглядываясь в лицо Глеба. – Что я добытчик? – Он нервно хихикнул. – Ты не думай. Я бурую пыль всего два раза-то и видел. И только в блажном доме.

Глеб ничего не понял в этой абракадабре, а потому пропустил ее мимо ушей.

Тем временем Васька Ольха извлек откуда-то из-под зада котомку и стал в ней рыться.

– Разделишь со мною трапезу, колдун? – поинтересовался он, вытаскивая из котомки что-то, завернутое в просаленную тряпицу.

При упоминании о еде в желудке у Орлова заурчало.

– Да… – ответил Глеб неуверенно. – Наверное.

Васька разложил тряпицу, и Глеб увидел небольшой кусочек сала, вываленный в соли.

– Сало?

Васька кивнул:

– Ну! Тетка Яронега солила! А к нему у меня хлебушек есть. Да и луковицей дух запечный не обнес.

У Глеба вдруг свело желудок от голода. Он увидел рядом с куском сала берестяной туесочек и спросил:

– А там у тебя что?

Васька открыл туесок и вытряхнул на тряпицу несколько жареных тушек со скрюченными лапками. Орлов наморщил лоб и брезгливо оттопырил губу.

Васька придвинул к Глебу одну тушку и улыбнулся:

– Угощайся, колдун, не побрезгуй.

– Это крысы?

– Что ты! Я не домовой, чтобы крыс жрать. Это земляные жабы. Я их сам в выгребной яме наловил.

Он сунул обжаренное тельце жабы в рот и с хрустом откусил ей голову.

– Мы их специально в яме разводим, – объяснил Васька Ольха с набитым ртом. – Тетка Яронега их летом в золе коптит да на солнце сушит, а зимой односельчанам продает. По денежке за штуку. Ты ешь-ешь, не смущайся! У меня еще много!

Глеб поморщился. В лицо ему вдруг пахнуло холодным ветром, и по траве пробежал шелест, похожий на шепот.

Глеб заметил, что Васька напрягся.

– Знаешь, чужеземец… – тихо проговорил он. – Пора нам отсюда убираться.

– А что слу…

– Тихо! – хрипло выдохнул парень и напряженно на что-то уставился.

От этого его взгляда Глебу сделалось не по себе. Лицо Васьки застыло, пальцы сжали котомку так сильно, что у него побелели костяшки пальцев.

– Духи лесные, защитите от напасти, – взволнованно прошептал парень, глядя куда-то за межу. – Не дайте сгинуть во цвете лет…

Глеб проследил за его взглядом. В высокой траве кто-то был. Глебу даже показалось, что он слышит тихое рычание. Может быть, это бродячие собаки? Бабка Глеба жила в селе, и осенью по лесам бегало много бродячих собак, которые остались после закрытия лагерей и пансионатов. Видимо, здесь то же самое.

При мысли об одичавших собаках под ложечкой у Орлова засосало. Бродячих собак он не любил и побаивался.

– Что ты там увидел? – спросил Глеб, невольно перейдя на шепот.

– Кажись, оборотни… – прошептал в ответ Васька, и от его замогильного шепота по спине Глеба пробежали мурашки.

Глеб отчетливо увидел, как две темные морды поднялись из травы. Глеб не смог их хорошенько разглядеть – мешала трава. Да и высунулись они лишь на пару секунд.

– Сторона наветренная, – тихо проговорил Васька Ольха. – Они нас пока не чуют. Но если ветер переменится – нам конец.

– А они нас не видят?

– Видят, но плохо. Их дневной свет слепит. Заметили! – воскликнул вдруг Васька и дернул рукой.

Глеб с изумлением увидел в его правой руке короткий меч.

Твари, скользя в высокой траве, медленно приближались. Васька заклацал зубами. Его бил нервный озноб.

Страх парня невольно передался и Глебу. Он протянул руку и поднял с земли кожаный чехол с ружьем. Глеб не помнил, откуда взялось это ружье, но в данных обстоятельствах это не имело значения. Главное, чтобы оно было исправным. Глеб достал из кармашка патроны, перегнул ствол и вставил патрон в патронник.

Звери подобрались настолько близко, что Глеб слышал их рычание вполне отчетливо. Вдруг трава качнулась, и он увидел, как что-то темное бросилось к ним из травы.

Глеб вскинул ружье и нажал на спуск. Громыхнул выстрел. Сердце Глеба судорожно и быстро забилось, а к горлу подкатил тошнотворный комок.