Значит, «Райз»...

Холлис приснилось, что она в Лондоне с Филиппом Раушем, торопливо шагает по Монмут-стрит по направлению к шпилю Севен-Дайлз[24]. Журналистка никогда не видела Рауша, но теперь, в мире снов, он представлялся одновременно Регом Инчмэйлом. Стоял пасмурный день, взгляд беспомощно увязал в небесах, почему-то зимних и серых, как вдруг Холлис вся съежилась от ужаса, увидев пылающие карнавальные огни: прямо на нее опускалась вурлитцеровская[25]туша космического корабля-носителя из «Близких контактов третьей степени»[26]– этот фильм вышел на экраны, когда ей стукнуло семь, мать его обожала, – так вот невесть откуда взявшаяся громадина, престранным образом способная втиснуться в рамки узкой улицы, напоминала гигантскую электробатарею для обогрева клеток с рептилиями, и люди пригнули головы, разинув от изумления рты.

Но тут Рауш-Инчмэйл грубо отбросил руку своей спутницы, сказав, что это всего лишь рождественское украшение, только большого размера, подвешенное в воздухе между отелем справа и кофейней слева. И правда, теперь Холлис ясно увидела натянутые провода, однако в окне кофейни зазвонил телефон, вернее сказать, полевой аппарат из тех, что использовались во время Первой мировой войны; холщовая сумка была перемазана светлой глиной, как и отвороты колючих шерстяных брюк товарища...

– Алло?

– Это Рауш.

«Неужто сам?» – подумала она, прижимая к уху раскрытый сотовый. Солнце Лос-Анджелеса игриво покусывало края многослойных занавесок отеля «Мондриан».

– Вообще-то я спала.

– Есть разговор. Мы тут откопали одного человечка, вам надо встретиться. Одиль с ним навряд ли знакома, а вот Корралес – наверняка.

– Это кого же знает Альберто?

– Бобби Чомбо.

– Кого?

– Он – король среди технических ассистентов у этих локативных художников.

– Хочешь, чтобы я с ним потолковала?

– Если не сможешь устроить через Корралеса, сразу звони. Придумаем еще что-нибудь.

Это был не вопрос и даже не просьба. Собеседница выгнула брови, молча кивнула в темноте: есть, босс.

– Будет сделано.

Молчание.

– Холлис?

Она тут же выпрямилась и приняла защитную позу лотоса, не заботясь о точном исполнении.

– Ну?

– Будешь с ним – постарайся ни намеком не касаться темы судоходства.

– Какое еще судоходство?

– Систему всемирных морских перевозок. Особенно в связи с геопространственной разметкой, которой бредят Корралес и Одиль. – Опять молчание. – И не вздумай упоминать айподы.

– Айподы?

– Как средство хранения данных.

– То есть когда их используют в качестве жестких дисков?

– Именно.

Внезапно ей совершенно разонравилась эта история. В воздухе как-то иначе, по-новому запахло жареным. Постель представилась гостье отеля белой песчаной пустыней, в недрах которой описывало круги некое существо – возможно, смертоносный монгольский червь, один из воображаемых любимчиков Инчмэйла.

Бывают минуты, когда чем меньше мы говорим, тем лучше, решила она.

– Ладно, я спрошу Альберто.

– Хорошо.

– А вы разобрались с моими счетами?

– Конечно.

– Не отключайся, – попросила Холлис. – Только позвоню на рецепцию по другой линии...

– Подожди минут десять. Я перепроверю на всякий случай.

Ее брови круто выгнулись в темноте.

– Спасибо.

– Тут у нас был о тебе разговор, Холлис.

Ох уж это безличное администраторское «у нас»!

– Да?

– Мы тобой очень довольны. Как насчет того, чтобы поступить на оклад?

Смертоносный монгольский червь подбирался все ближе, прячась в хлопковых дюнах.

– Серьезное предложение, Филипп. Это надо обдумать.

– Думай.

Холлис закрыла сотовый. Ровно десять минут спустя при свете маленького экрана она позвонила из номера на рецепцию и получила подтверждение: теперь ее проживание, включая непредвиденные расходы, оплачивалось карточкой «АмЭкс» на имя Филиппа М. Рауша. Постоялица обратилась в отельный салон красоты, узнала, что через час у мастера «окно», и записалась на стрижку.

На часах было около двух: стало быть, в Нью-Йорке около пяти, а в Буэнос-Айресе – на два часа позже. Холлис вывела на экран сотового нужную комбинацию цифр, но предпочла позвонить прямо из номера.

Трубку мгновенно сняли.

– Рег? Это Холлис. Я в Лос-Анджелесе. Вы сейчас на кухне?

– Анжелина кормит Уилли. – Это их годовалый младенец. Анжелина (в девичестве Райан) – жена Инчмэйла, аргентинка, чей дед служил рулевым на рио Парана. Будущие супруги познакомились, когда работали вместе не то на «Dazed & Confused»[27], не то на кого-то еще; Холлис не очень-то разбиралась в лондонских журналах. Зато Анжелина знала о них так много, что и представить нельзя. – Как жизнь?

– Сложновато, – признала Холлис. – А вы как?

– Понемножку. Не сказать, чтобы плохо. Здесь, я даже не знаю, все кругом – по старинке. Одна только сажа и копоть. Похоже на то, каким был раньше Лондон. Ну или Нью-Йорк.

– Можешь кое-что спросить у жены?

– Дать ей трубку?

– Нет, пусть кормит Уилли. Спроси, что она слышала, если слышала вообще, про новый журнал под названием «Нод».

– «Нод»?

– Вроде бы они косят под «Вайред», но никогда не призна́ются. А капиталы, думаю, бельгийские.

– Тебя позвали на интервью?

– Нет, предложили работу. Сейчас я у них на договоре, в командировке. Просто подумала, вдруг Анжеле что-нибудь известно.

– Погоди, – сказал Рег. – Я положу телефон. А то он на стенке висит, на проводе...

Трубка стукнула о твердую поверхность. Холлис тоже опустила свой сотовый и прислушалась к дорожному шуму на Сансет. Неясно, куда подевался робот Одиль, но в комнате было тихо.