– А что взял такую? – спросил белобрысый.

– У меня что их, десяток, что ли? – по-стариковски проворчал Степан и добавил: – Где я тебе новую-то возьму? И эту вот порвали.

Изо всех сил изображая досаду, он бросил сеть на дно лодки.

Если бы вместо белобрысого спасателя рядом с ним находился маэстро Станиславский, то знаменитый режиссер тотчас бы заметил в словах рыбака фальшь и изрек бы свое хрестоматийное: «Не верю». Но рядом со Степаном стоял и глазел на дыру в сети простоватый парень по имени Володька, который летом работал на лодочной станции спасателем, а по зимам обслуживал каток на Ближнем Кабане, правя лезвия коньков точильным камнем и очищая от снега лед. И который будет «Володькой» и в тридцать, и в сорок и, скорее всего, в пятьдесят лет.

Поэтому он не заметил наигранности в словах рыбака и посочувствовал ему из-за порванной сети. На обратном пути к берегу он даже предложил Степану помочь в починке снасти.

– А-а, ладно, сам как-нибудь разберусь, – отмахнулся Степан, раздумывая, как бы ему, не привлекая внимания, еще раз пошарить по дну озера около моста.

Слышал, и не единожды слышал он про золото на дне озера. Будто бы перед самым приходом чехословаков и «учредиловцев» в город в восемнадцатом году, власти, спасая часть золотого запаса России, повезли по Оренбургскому тракту целый вагон золота на подводах, но было уже поздно, и чтобы оно не досталось врагу, золото было сброшено в озеро. Поговаривали еще, будто это не власти вовсе, а громилы-налетчики, ограбившие Государственный банк перед самым захватом города чехословаками и Каппелем, везли золото по Оренбургскому тракту на подводах, и это они сбросили золото в озеро, не имея возможности прорваться через заставы и разъезды белых.

Много чего говорили и судачили про всякие сокровища, спрятанные в озере. Была еще легенда о том, будто на дне озера находятся несметные богатства ханской казны, сокрытые от глаз людских толщей воды и донного ила. Будто бы незадолго до взятия Казани полками Ивана Грозного, когда город был уже осажден, в одну из ночей все же удалось вывезти ханскую казну за город и затопить ее на озере Кабан в потаенном месте. И были в той казне золотые и серебряные слитки, платиновые бруски, золотые и серебряные монеты, изумруды величиной с грецкий орех, редчайшие бриллианты с Востока, красные, как густое церковное вино рубины, диадемы, блюда, кувшины, кальяны из чистого золота, ожерелья, перстни и много еще чего. Эту легенду Степан слышал еще в детстве и не один раз представлял себе в мечтах, как он находит это золото, изумруды и алмазы и что он потом делает с ними.

О, уж он-то прекрасно знал, что будет делать с найденными сокровищами!

Он не станет пировать, покупать себе «Победу» и ходить в роскошных шелковых халатах, отороченных золотом, по дому. Не будет он и бросаться деньгами в ресторанах. Нет, черта с два! Он не будет таким дураком, чтобы через месяц к нему заявились следаки-мусора с вопросом: «Откуда дровишки, приятель»?

Степан будет жить до поры скромно, довольствуясь лишь тайным сознанием, что он самый что ни на есть богатый человек в городе, а может, и во всей республике. А дальше видно будет… Ну не вечно же будет жить Усатый Хозяин?

Легенда подкреплялась еще тем, что время от времени люди находили в озере старинные ножи с серебряными рукоятями, золотые и серебряные перстни, браслеты и монеты с арабскими буквами, похожие на рыбьи чешуйки. Но все эти находки случались возле обувной фабрики «Спартак», из который вытекал в Кабан зловонный ручей.

На Среднем Кабане, кроме оружия времен Гражданской войны, ничего не находили, а вот на Дальнем, был случай. Году эдак в двадцать восьмом, когда Степану едва перевалило за тридцатник, зацепился якорем за что-то буй. Вытянуть якорь бакенщику не удалось. Не удалось этого и бакенщику с помощником. Тогда позвали Степана и еще одного рыбака, оказавшегося поблизости. Когда якорь стали вытягивать, тяжесть была неимоверная. Потом, метра за полтора до поверхности воды, то, за что зацепился якорь, сорвалось. А когда якорь вытащили, оказалось, что одна его лапа разогнулась. Ящик, набитый золотом? Или что-то другое?

Погруженный в свои мысли, Степан не шибко глядел по сторонам. Потому и не заметил на мосту близ места, где они бросали сеть, немолодого уже человека, который внимательно наблюдал за происходящим. А с той поры, как Степан с Володькой вытянули рваную сеть, и вовсе не отводил от них глаз…

Игорь невольно хмыкнул.

«Красивая легенда», – так выразилась об их семейном предании мать Лены.

«Так, да не так», – выговорил бы дед Игоря, Сергей Геннадьевич Кочетков, мудреную фразу, совершенно не переводимую на иностранный язык.

Конечно, семейное предание – оно и есть предание, хотя, с другой стороны, всякая легенда покоится на фундаменте реального факта. А Сергей Геннадьевич факт существования клада с золотом признавал. Иначе не рассказал бы о нем любимому внуку.

Сама легенда о золоте в казанском озере впервые была услышана от Ленчика, то бишь Леонида Петровича Красавина. Жил он после Гражданской войны со своей сестрой Глафирой Петровной, по мужу Кочетковой, хоть и в разных квартирах, да в одном доме на Большой Дмитровке, служил в небольших чинах в санэпидемнадзоре при одном из управлений Моссовета и, несмотря на шебутной характер, болтливым не был. Обстоятельство, кстати, немаловажное.

В двадцать шестом году Леонид Петрович женился, и у него родился сын Валерий. Собрав всю родню и выпив, как подобает, по сему случаю, он и рассказал о золоте, сброшенном в озеро Дальний Кабан в городе Казани в восемнадцатом году. Правда, он умолчал о том, откуда взялось то золото, и представил события так, будто он был не более чем рядовым участником произошедшего. Мол, вместе с возчиками своими руками сбрасывал содержимое восьми подвод – а загружены они были под самую завязку ящиками с золотом, мешками с золотыми монетами и так далее – с моста в озеро.

– А зачем вы сбросили в озеро золото? – спросила одна из дочек Глафиры Петровны, будущая прабабка Игоря.

– Чтобы не досталось белочехам и каппелевцам, – отвечал, не моргнув, Ленчик, и все прониклись гордостью за него, такого принципиального и героического.

В сорок первом Ленчик погиб. Вполне героически. Добровольно пошел в ополчение защищать Москву, и в первом же бою был убит. Впрочем, как и многие его однополчане.

В сорок третьем из эвакуации вернулась Глафира Петровна с дочерьми и маленьким Сережей, будущим дедом Игоря. О золоте в семье больше не заговаривали, пока Сергея Геннадьевича Кочеткова не хватил удар. Случилось это в две тысячи пятом году, когда Игорь только-только развелся. Вообще, женился он рано, в двадцать лет, на своей однокурснице, но, как говорится, не сложилось. Однокурсница оказалась красивой дурой, и не более. Трахаться она умела и любила, но вот говорить с ней было совершенно не о чем. А, как оказалось, это тоже немаловажная вещь в доме. Поэтому в самом конце декабря две тысячи пятого года супруги развелись. Без всякого скандала и дележа имущества: бывшая жена Игоря просто вернулась к маме. А под Рождество Христово деда разбил инсульт. И одиннадцатого января две тысячи шестого года Сергей Геннадьевич и рассказал Игорю о золоте плохо слушающимся языком. А через два дня умер. С чего бы человеку пришло в голову травить пустые байки за два дня до смерти? Да еще в таком состоянии?