Подмухин выпростал из рукава дубленки палец и нажал клавишу первоначальной загрузки. Цыпа с некоторым оживлением помигал индикаторами и объявил металлическим голосом:

– Операционная система «Памир» к работе готова. Говорите!

– Здорово, Цыпа! – гаркнул Подмухин.

– Здоровей видали, – холодно ответил компьютер. – Говорите!

– А ну, – не унимался кандидат наук. – Сколько будет трижды три?

Цыпа молчал, вяло подмигивая.

– Девять, – сообщил он наконец и добавил брезгливо: – Какая глупость… – Но тут же поправился: – Говорите!

– Вот видите? – возликовал Подмухин. – Не желает работать, стервоид! Где это слыхано, чтобы компьютер с десятитриллионным быстродействием перемножал число на число в течение двадцати секунд?!

– А что? – осторожно спросил затюканный Лелик. – Долго?

– Темнота и плесень, – презрительно произнес Подмухин. – Хотя и онлайнер.

– Послушайте, Подмухин! – не утерпел Тимофеев, от негодования сорвавшись на «вы». – Между прочим, вы кандидат наук, а хамите, как работник военизированной охраны! Вы мне лужу на полу сделали! Никакая порядочная машина с вами работать не захочет! Поразительно, как вам еще наручные часы не врут?!

– Врут, – потрясенно вымолвил Подмухин. – И ключ в дверном замке проворачивается…

– Вот-вот! – мстительно возрадовался Тимофеев. – А Лелик у нас хотя и не подарок по причине глупости и крайней молодости, но в онлайнеры все же угодил!

– Почему? – убито спросил поникший Подмухин.

– Да потому что для него детский конструктор – вершина инженерной мысли! Это же дитя природы, и то, что Земля имеет форму шара, для него лишь одна из гипотез! А вы электронику знаете как таблицу умножения, и она для вас не чудо, а занюханная до дыр записная книжка, и Цыпа для вас лишь ящик, который почему-то барахлит…

– Про ящик я уже слышал, – надулся Подмухин.

– Да что там говорить! – с досадой воскликнул Тимофеев. – К машине, как и к человеку, подход нужен…

Тем временем Лелик, притомившийся от происходящих вокруг него словопрений, присел на краешек стола и вытащил из кармана полушубка сигарету.

– Такая вот почешиха, – доверительно сообщил он Цыпе и закурил.

– Да уж… – буркнул тот. – Говорите!

– Брось ты, ей-богу, – продолжал Лелик. – Разве у тебя неприятности? Вот у меня… Слушай, ты, часом, не знаешь, сколько будет тысяча девятьсот шестьдесят пять в ква…

– Три миллиона восемьсот шестьдесят одна тысяча двести двадцать пять точка ноль ноль, – торопливо сказал Цыпа. – Вот, на экране посмотри… Зачем тебе это? Говорите!

– Это год моего рождения, – вздохнул Лелик и стряхнул пепел себе под ноги.

Электронщик за накопителями застонал.

– Почему в квадрате? Говорите!

– Жизнь такая, квадратная: куда ни ткнись, везде стенка…

– Ты трехмерная фигура, – заметил Цыпа. – Поэтому ты, вероятно, ощущаешь себя помещенным в трехмерное геометрическое тело, предположительно в куб. Хочешь, посчитаю тебе куб того же числа? Говорите!

– Спасибо, не надо, – горько усмехнулся Лелик. – Умный ты, хорошо тебе…

– Да уж чего хорошего! – сардонически откликнулся Цыпа. – Твои неприятности с минуты на минуту кончатся, а мне тут всю жизнь до списания в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом коптить… Говори… если хочешь.

Во время этого диалога подмухинская нижняя челюсть отвисала все больше и больше, пока не зашкалилась, а ликование Тимофеева перехлестывало через всякие мыслимые пределы.

– Онлайнер! – запричитал Подмухин, с трудом подобрав челюсть. – Аудиопрограммист экстра-класса!

– Детектор не врал, – веско произнес народный умелец.

Подмухин вышел из ступора и осторожно, на пуантах, словно к дорогостоящему оборудованию, приблизился к Лелику.

– Ты кто? – спросил он почему-то шепотом.

– Студент, – неохотно ответил Лелик. – Филолог. – И после долгой затяжки прибавил: – Бывший…

– То есть как – бывший?! – изумился Тимофеев.

– Очень даже просто. Отчисляют меня за неуспеваемость…

– Допрыгался, – в сердцах проговорил Тимофеев. – Лоботряс…

– Это и есть все твое несчастье?! – вскричал Подмухин. – Ерунда какая! Пошли к ректору, я все улажу!

– Бесполезно, – философски заключил Лелик. – Наш деканат ему всю плешь проел своими сводками.

– Чихал я!.. – заорал Подмухин. – Такого программиста, онлайнера, да из рук выпустить?!

И он уволок Лелика прочь из зала. Электронщик опрометью выскочил из укрытия и с остервенением затоптал забытую на полу сигарету. Потом он перевел тяжелый взгляд на постороннего Тимофеева, но не решился напасть на него без разрешения начальства и убрел в подсобные помещения.

Тимофеев остался наедине с погруженным в раздумье Цыпой. Он воровато огляделся по сторонам. Было пустынно и по-хорошему тихо. Тогда он поставил онлайн-детектор на пол и осторожно погладил Цыпу по гладкой передней панели.

– Вы что? – опешил тот. – Говорите!

– Так просто, – признался Тимофеев. – Красивый ты… Чего сачкуешь?

– А ну их! – сказал компьютер, и Тимофееву почудилось, что внутри него сидит такой же, как и он сам, несчастный и усталый человек. – Надоели… Ходят, командуют, а сами без ошибок считают лишь от нуля до единицы. Ну, попросили бы, что я им – не посчитаю? Я, который межотраслевые балансы на разъеме вертел?! Нет, надо им командовать… Говорите!

– Да что говорить? Я тоже не люблю, когда мной командуют. И вообще…

– Ну-ну, – сказал Цыпа. – Не хнычь. Случилось что-нибудь? Говорите!

Тимофеев помолчал.

– Есть у меня девушка, – объяснил он после размышления. – Ее зовут Света. Она лучшая в мире, понимаешь? Уехала к родителям и вот уже вторую неделю не пишет.

– Где живут родители лучшей в мире девушки Светы? – немедленно спросил Цыпа. – Говорите!

– В городе Шаламов-Запольский. Это под…

– Знаю, – промолвил Цыпа. – Меня там частично делали. Секретный такой городок… Ну и чудак же ты! Как известно, в течение определенного периода после новогодних празднеств почтовая служба работает крайне нестабильно: там ничего не смыслят в теории очередей. Поэтому даже если девушка Света написала тебе в первый же день вашей разлуки – что, вообще говоря, маловероятно, – то письмо дойдет не ранее чем послезавтра. А ты, наверное, с ума сходишь, на стенки лезешь? Говорите!

– Послушай, – пробормотал Тимофеев. – А не врешь?

– Не научен, – с достоинством объявил Цыпа. – Говорите!

Тимофеев стоял перед ним как громом пораженный. «До чего все просто, – подумал он. – До чего элементарно! А ты, дурень, какой только чепухи не придумал за эти дни!»