В результате успешного наступления наши войска на Западном и Калининском фронтах освободили 610 населенных пунктов, в том числе – города Зубцов, Карманово, Погорелое-Городище.

За 25 августа частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено или повреждено 35 немецких танков, более 300 автомашин с войсками и грузами, 24 автоцистерны с горючим, подавлен огонь 12 батарей полевой и зенитной артиллерии, взорваны склады боеприпасов и 2 склада горючего, разбито три железнодорожных состава, рассеяно и частью уничтожено до двух батальонов пехоты противника.

* * *

Из дневника начальника Генштаба ОКХ Франца Гальдера:

«26 августа 1942 года, 432-й день войны. Обстановка на фронте. На Кавказе – без изменений. У Сталинграда – весьма напряженное положение из-за атак превосходящих сил противника.

Наши дивизии уже не так сильны. Командование слишком нервничает. Виттерсгейм, 14-й танковый корпус, хотел убрать назад свой вытянутый к Волге палец. Паулюс помешал этому.

У итальянцев на правом фланге большая неприятность (вклинение противника). Принимаются контрмеры.

Группа армий «Центр». Всех поразило утреннее донесение об оттягивании назад линии фронта у Шмидта, операция «Смерч». Я очень зол на то, что опять предстоит добровольно отдать местность противнику и что никто об этом не доложил своевременно. Группа армий утверждает, что об этом намерении разговор уже был. Это верно, но о конкретном решении доложено не было. Оно и с тактической точки зрения неправильно, так как они собираются ослабить нажим на противника.

У Рейнгардта благодаря успешному контрудару положение улучшилось. У Моделя сегодня более спокойный день, только к вечеру снова крупная атака южнее Зубцова.

Группа армий «Север». Множатся признаки близкого наступления русских южнее Ладожского озера.

Гросс-адмирал Редер прибыл с визитом. Разговор об обстановке.

Полковник Цильберг. Состав групп связи, направляемых к итальянцам и венграм».

На следующий день встретили отступающую стрелковую часть, присоединились и через неделю вышли к своим. Благоразумно не стали говорить о плене, зато о сожженных немцах рассказали подробно: мол, ночью подошли к литовскому хутору, обнаружили там пьяных гитлеровцев и решили их уничтожить. Что и сделали…

Матвей снова стал командиром взвода, а после гибели старшего лейтенанта Изломина – уже ротным. Вместе с дивизией дрался у Пскова, две недели держал оборону, там же угодил под немецкий артналет и получил в ногу острый, зазубренный осколок. К счастью, задело не сильно, после двух недель в госпитале вернулся в строй: во вновь сформированную 128-ю дивизию (ее основательно пополнили за счет запасников, из местных).

Опять тяжелые бои, отступления, кровь и горечь поражений. Дивизия обороняла Лужский рубеж, потом отходила на Чудово и Любань, позже вошла в состав 54-й отдельной армии. В сентябре ее бросили на первый прорыв блокады Ленинграда, наступали у Ладоги, но не слишком успешно: немцы оперативно подтянули свежие силы, перебросили на опасный участок несколько пехотных, моторизованных и танковых дивизии, восстановили положение.

Следующие удары Красной армии на Синявино и станцию Мга также не увенчались успехом – немцы отразили и их тоже. Более того – сами перешли в контрнаступление и взяли ряд важных населенных пунктов. В тяжелейших боях 128-я дивизия потеряла большую часть своего личного состава, воевать уже стало почти некому. Пришлось перейти к обороне…

Под Синявино Прохорова ранило повторно, уже более серьезно. Появившийся откуда ни возьмись «мессер» (секунду назад никого не было!) безнаказанно расстрелял роту молодых красноармейцев, прибывших для пополнения (Матвей как раз учил их рыть окопы). Прошил фашист и его тоже… Два с половиной месяца провалялся в госпитале, а потом Матвея направили в 265-ю стрелковую дивизию, недавно прибывшую на Волховский фронт.

Начальник штаба дивизии полковник Ватрушев заметил молодого, но уже опытного командира, направил в разведроту. Расчет был простой: знаний и умений лейтенанту Прохорову не занимать, храбрости – тоже, а всему остальному он научится. На фронте всегда так: или ты учишься, или тебя убивают, третьего не дано. А им как раз нужен новый командир разведвзвода – вместо выбывшего Степанова…

Николай Васильевич не ошибся: Прохоров быстро нашел общий язык с разведчиками, стал своим. Его хорошо приняли: сильный, умелый парень, спортсмен, имеет медаль «За отвагу». В общем, наш человек…

Матвей не раз ходил в немецкий тыл, сначала учился, потом уже сам – возглавляя группу. В основном – за «языком», брали в прифронтовой полосе, но иногда приходилось довольно далеко углубляться в сторону Синявино. Набрался опыта, умений, весной получил старшего лейтенанта, а потом стал уже командиром роты – капитана Никифорова повысили. Начальство его ценило – почти всегда добивался результатов, а потери были небольшие. Кроме последнего раза, конечно… Но что делать, война есть война!

* * *

…Трофим Мишкин вел группу по едва заметным, давно не хоженым тропинкам. Если бы не он, пришлось бы идти вдоль узкоколейки, по которой раньше вывозили с участков торф, а это гораздо опасней – велик риск нарваться на гитлеровцев. Те часто пользовались старыми путями, чтобы подвезти технику, продукты, боеприпасы, пополнение.

Сначала грузы прибывали на станцию Мга, а оттуда на мотодрезинах их доставляли уже в нужное место. Поэтому дивизии вермахта, стоявшие у Синявинских высот, ни в чем не нуждались, снабжение происходило регулярно. Узкоколейку тщательно охраняли – важная транспортная артерия, внимательно следили за состоянием путей. Что понятно: по местным дорогам доставлять грузы гораздо труднее: после дождей они обычно превращались в непроходимое месиво из грязи и глины. И в нем вязли не только грузовики, но даже танки… Мутная, желтая вода доходила машинам почти до бортов, они беспомощно буксовали и намертво «садились» в ямах. Более-менее надежным транспортным средством были конные подводы, но и их подчас тоже приходилось толкать вручную: бедные лошадки не справлялись…

В общем, русские дороги доставляли гитлеровцам не меньше хлопот, чем знаменитый климат… Немцы чертыхались: что это за страна! Осенью и весной – дожди и непролазная грязь; зимой – сильный мороз, снега и метели: летом – полчища комаров и невыносимая жара. Особенно доставала болотная мошка: постоянно висела в воздухе и доводила людей до исступления. Солдатам и офицерам, разумеется, выдавали кремы для защиты, но они помогали мало. Можно было еще протирать лицо и руки одеколоном – его запах не нравился мелким кровопийцам, но где его столько взять? Да и стоил он прилично…

Как спасались от зловредных насекомых русские, немцы достоверно не знали, но подозревали, что главным образом – за счет махорки: ее запах неплохо отгонял кровососов. Причем чем вонючей махра, тем легче жилось курящему. Германский табак в этом плане должного эффекта не давал – очень слабый. Русская махорка пользовалась у немецких солдат (и даже офицеров) большим уважением, ее в первую очередь искали в кисетах и карманах убитых красноармейцев.