Несмотря на то, что эти процессы, засвидетельствованные в различных областях Западной Европы начиная с XIII века, представляют огромный интерес, как в историческом и юридическом, так и в антропологическом плане, они по большей части еще не дождались своих исследователей. Только несколько юристов и историков права XIX — начала XX веков проявили к ним интерес. Некоторые посвятили этой «забавной», развлекательной и даже пикантной, по их мнению, теме часть своей диссертации или даже всю диссертацию целиком[49]. Одним из первых, кто высказал иную точку зрения и осознал всю значимость изучения подобной темы, был Карл фон Амира (1848-1930), реформатор этноистории германского права, дисциплины, основы которой были заложены в эпоху романтизма. К сожалению, он посвятил этой теме лишь одно небольшое исследование, которое не имело почти никакого резонанса[50]. Так что процессы против животных по-прежнему оставались сюжетом «исторических анекдотов» наравне с другими curiosa ridiculosa[51] прошлого.

По правде говоря, работать над подобной темой непросто. Зачастую архивные материалы по таким процессам сводятся к мизерным крохам, рассеянным по запутанным лабиринтам хранилищ. Как во Франции, так и в соседних странах старые судебные учреждения устроены настолько сложно, что исследователи подчас не решаются забираться в их архивы. А между тем, для

изучения истории повседневности, как и для изучения особенностей мировосприятия эпохи, судебные архивы, несомненно, являются самыми содержательными из всего, что оставило нам позднее Средневековье. Кроме того, некоторые юристы XVI-XVII веков уже частично подготовили почву для изучения интересующей нас темы: задавшись вопросом о законности и эффективности подобных процессов, они составили несколько сборников судебных случаев, а порой и самых настоящих трактатов, которые, несмотря на свой отрывочный характер, могут послужить точкой отсчета для наших исследований[52].

Среди этих юристов следует упомянуть Бартелеми де Шаснё (Chasseneuz, 1480-1541), бургундского магистрата, более известного под именем Шасне (Chassenee). Он начал свою карьеру как королевский адвокат в судебном округе Отён (1508), а закончил ее в должности председателя парламента Экса, на влиятельном судейском посту, занимая который, он боролся против вальденских деревень Прованса[53] (1532). Шасне оставил после себя множество трудов, в том числе книгу комментариев к «Бургундской кутюме»[54] и, самое главное, сборник разъяснений по различным вопросам юриспруденции. В первой части книги он затрагивает ряд вопросов, касающихся порядка «судебных процедур, применяющихся против вредоносных животных». В легенде более позднего происхождения, возможно, выдуманной протестантским автором с целью высмеять Шасне, утверждается, будто в 1517 году Шасне пришлось по долгу службы защищать перед церковным судом Отёна крыс, наводнивших город и его окрестности. Искусство выступать в суде, должно быть, создало ему «репутацию добропорядочного и талантливого адвоката»[55]. Шасне не пишет об этом деле в своей книге, но, упомянув несколько похожих дел, составляет список наиболее «вредоносных» животных, которые наносят урон урожаям: в него попадают крысы, лесные мыши, полевки, долгоносики, слизни, майские жуки, гусеницы и другие «вредители». Затем он ставит ряд вопросов и пытается на них ответить, опираясь одновременно на мнение властей, на нормы обычного права и на уже существующие судебные прецеденты. На вопрос о том, следует ли привлекать всю эту мелкую живность к суду, он без раздумий отвечает утвердительно. Нужно ли вызывать в суд самих вредителей? Да. Если имеет место неявка в суд, может ли вместо них представительствовать доверенное лицо (адвокат), назначенное судом? Да. Какой суд правомочен рассматривать эти дела? Церковный суд, то есть суд епископа. Имеет ли суд право предписать грызунам и насекомым покинуть территорию, которой они наносят вред? Да (вместе с тем Шасне признает, что большинство из них поедают урожай потому, что это их «естественное» занятие). Каким способом следует с ними расправляться? Посредством заклинаний, проклятия, анафемы и даже отлучения от церкви[56]!

Именно так некоторые прелаты, кажется, и поступали на протяжении нескольких столетий. Во Франции самое раннее свидетельство (правда, сомнительное) касается ланского диоцеза[57], где в 1120 году епископ Бартелеми «проклинает и отлучает» лесных мышей и гусениц, наводнивших поля, так, точно имеет дело с еретиками[58]. Год спустя он тем же способом расправляется с мухами. Возможно, со временем обнаружатся и более ранние свидетельства подобных случаев[59]. С XIV века количество таких дел несколько возрастает и не снижается до начала Нового времени. Например, в 1516 году епископ Труа Жак Рагье приказывает hurebets (разновидность саранчи), наводнившей виноградники в районе Вильнокса, покинуть его диоцез в течение шести дней, иначе ее отлучат от церкви. Пользуясь случаем, он напоминает своей пастве о том, что следует «воздерживаться от всяких преступлений и честно платить установленную обычаем десятину»[60]. Те же угрозы в диоцезе Баланса в 1543 году звучат в адрес слизней[61], а в диоцезе Гренобля в 1585 году — в адрес гусениц[62]. В последнем деле официал[63], прежде чем огласить решение об отлучении, любезно предлагает гусеницам удалиться на невозделанные поля, которые им специально для этого предоставят. Впечатления на гусениц это не произвело. Тем не менее подобные предложения насекомым будут иногда делать и в XVII, и даже в XVIII веке (последние засвидетельствованные случаи: в Пон-дю-Шато в Оверни в 1718 году[64] и в районе Безансона около 1735 года[65]).