– Вы уверены? А мне все-таки хотелось бы услышать третий пункт ваших претензий.

– Тогда вас ожидает разочарование, – твердо заявила Николь и вдруг вздохнула. – Вы когда-нибудь мечтали о чем-либо, милорд? Причем очень долго, на протяжении многих месяцев, даже лет! Вы мечтаете… Нет, скорее, очень точно представляете себе, какой будет ваша жизнь, потому что вы уверены в себе и в своих желаниях, четко сознаете, почему вам хочется именно такой жизни. А потом… А потом все вдруг идет совсем не так…

Лукас сразу догадался, что неожиданно для себя самой девушка затронула вопрос, имеющий для нее первостепенное значение. Поэтому он постарался ответить ей как можно более беззаботно, намеренно решив не упоминать о мечтах и ожиданиях отца и своих собственных, чтобы его ответ не прозвучал слишком серьезно.

– Нет, пожалуй, так мне не приходилось мечтать. Видите ли, жизнь моя складывалась довольно приятно и благополучно. Я не боюсь разочароваться в своих желаниях, и, поскольку у меня есть почти все, что мне нужно, я нахожу нецелесообразным тратить время на мечты о чем-то еще. Это было бы уже эгоизмом, что я нахожу признаком дурного тона.

Она быстро взглянула на него, и в ее красивых глазах промелькнуло выражение боли.

– Вот как? Значит, я эгоистка? Что ж, пожалуй. Я думаю только о себе и о своих удовольствиях. Я забочусь только о своем счастье. Мне хочется веселья, удовольствий, приключений и… ощущения полной свободы. И вы… Вы меня раздражаете, потому…

И вдруг Лукаса осенило. Николь действительно приехала в Лондон развлекаться и, в отличие от других дебютанток, вовсе не мечтала о замужестве. А он встал у нее на пути, не дает ей жить спокойно и беззаботно.

Он отлично понимал девушку и даже сочувствовал ей – ведь Николь тоже совсем не вовремя появилась в его жизни.

Принимая во внимание ее откровенность, Лукас решил не притворяться, что не понимает ее состояния.

– Вы считаете, мне лучше исчезнуть и снова появиться года через два? – спросил он, свернув на малоезженую тропу, ведущую через луг. – По правде говоря, меня бы это устроило.

– Обычно люди не говорят друг с другом вот так… открыто и честно. – Николь в замешательстве сплела пальцы рук. – Лидия в обморок упала бы, если бы услышала наш разговор. А Шарлотта закатила бы глаза и стала бы отчитывать меня за то, что я вечно ухитряюсь поставить себя в неловкое положение и никак не научусь вести себя прилично. И Раф… Но нет, Рафу об этом не сказали бы, чтобы не расстраивать его. Мужчинам спокойнее, когда они ничего не знают.

Лукас скрыл улыбку, пощипав себя за верхнюю губу.

– И все стали бы говорить вам, что вы неисправимы, да?

– Да, и еще много всего в этом духе. Но думаю, вы можете не исчезать. Все равно вы уже испортили мне все веселье.

Если бы Лукас вздумал пересказать этот разговор Флетчеру – чего он, естественно, не собирался делать, – его друг сказал бы, что леди Николь отчаянно в него влюбилась… что дало бы ему возможность и дальше поддразнивать Лукаса намеками на их отношения с Николь. Флетчер до сих пор ломает голову над смыслом их разговора о луже, чувствуя в нем не очень приличный подтекст, но никак не может понять, в чем здесь соль.

Но Лукас был далек от того, чтобы поверить в любовь Николь. Настоящая любовь так быстро не возникает. Между ними с первого взгляда зародилась взаимная симпатия, возможно, даже влечение, но это еще не любовь.

Сейчас Лукасу было не до любви, как, видимо, и Николь. Не ее вина, что она молода и неопытна и потому не догадывается о физической природе возникшего между ними влечения. И если бы он просветил ее на этот счет, она имела бы полное право ответить ему пощечиной и разорвать с ним знакомство.

– О каких развлечениях вы думали, когда ехали в Лондон? – спросил он, наконец, отбросив другие темы, которые могли оказаться для него западней.

Она снова пожала плечами, но затем все-таки заговорила:

– Ну, о всяких приключениях. Обо всем новом, интересном и… захватывающем. Ведь я всю свою жизнь провела в деревне. Например, мне никогда не приходилось править лошадью, тем более кататься в коляске.

– Да ну? И вы думаете, мне стоило бы научить вас этому искусству?

Она живо повернулась к нему:

– Однажды я правила лошадью, запряженной в карету Рафа! Это было в Ашерст-Холл.

– Леди Николь, – совершенно серьезно сказал Лукас, – если я помогу вернуть вам веселое настроение, которое, как вы утверждаете, я вам испортил, благоволите больше не огорчать меня столь явной ложью. Договорились?

Она ослепительно улыбнулась ему.

– Наш кучер Джон разрешал мне садиться рядом и учил меня держать вожжи. А потом я привязала старые вожжи к стулу у себя в спальне и упражнялась несколько месяцев, пока не убедилась, что все делаю правильно. Это почти то же самое, что управлять на деле.

– Да, примерно так же, как мел похож на сыр. Что ж, посмотрим, чему научил вас кучер.

Надеясь, что она хотя бы отчасти сказала правду, он передал ей вожжи и с удивлением увидел, как ловко она пропустила их между пальцами.

Его призовая пара гнедых мгновенно почувствовала разницу в манере держать вожжи, и Юпитер, левый передний, сразу ускорил рысь, чтобы испытать нового возницу.

– Ну, нет, не шали! – закричала Николь, натянула вожжи и без труда осадила Юпитера. – Ты же не хочешь попробовать хлыста, верно? – спросила она, взглянув на длинный кнут, стоявший в стойке справа от Лукаса.

– Отлично! – похвалил Лукас и спросил, не желает ли она попробовать хлестнуть лошадь, но девушка покачала головой, не отрывая сосредоточенного взгляда от дороги. – Скоро будет крутой поворот налево. Вы все еще играете?

– Если вы не отказались! – восторженно ответила Николь. – Наверное, Лидия там умирает от страха!

– Бедняжка! Она может оказаться в опасном положении, если, глядя на нее, Флетчер упадет в обморок и рухнет с сиденья. Он у нас такой впечатлительный! – заметил Лукас, придя в отличное расположение духа. – Ого, леди Николь, превосходно! Только вы свернули слишком резко и колесами проехались по кустам.

– Правда? Нужно будет это отработать. А у леди из высшего общества принято самим править лошадьми?

– Пожалуй, среди очень немногих, да и те уже давно не дебютантки.

– Это хорошо. Значит, я буду первой, – сказала она.

Он указал ей на широкий луг и объяснил, что нужно натянуть вожжи и остановиться.

Лукас ставил коляску на тормоз, когда к ним приблизился экипаж Флетчера.

– Кажется, я догадываюсь! Вы хотите, чтобы я сказал вашему брату, что вам нужно иметь собственный выезд.

Она на мгновение нахмурила брови – это было восхитительно, – затем у нее на щеке появилась ямочка.

– Я об этом не подумала. Неужели вы это сделаете?