Пытаясь скинуть рассвирепевшего владельца украденного транспорта наземь, я взялся бросать мутазверя из стороны в сторону, но келебра крепко ухватился за обтекатели и не желал падать под ноги животному. Когти задних лап оборотня скребли по забралу, но не могли дотянуться до глаз резвобега. Однако монстр все равно заслонял ему обзор, равно как и мне, вынужденному пялиться расширенными от ужаса глазами прямо в морду уродливой твари.

Ослепленный злобой келебра предпринял очередную попытку откусить мне голову, ткнувшись оскаленной пастью в ветровое стекло. Оно моментально покрылось паутиной трещин, но стойко выдержало и второй удар. А вот третья атака оборотня непременно должна была увенчаться успехом. И если в данный момент он не мог достать погонщика ни лапами, ни клыками, то, разбив разделяющий нас барьер, с легкостью растерзает меня чем угодно.

Резвобег не успел набрать скорость и еще мог маневрировать промеж деревьев без моей помощи. Вот когда транспортное животное достигнет своего скоростного предела, тогда ему уже будет жизненно необходима поддержка погонщика, чьи острый взор и отменная реакция многократно усиливали аналогичные качества мутазверя. Пока же мы с резвобегом не вошли в ментальный резонанс, и в нашей незавидной ситуации это было скорее плюсом: разгонись мы до умопомрачения при перекрытом обзоре – и уж точно врезались бы в дерево.

Келебра откинулся назад, замахиваясь для последнего, фатального удара. Я всеми силами старался смотреть не на него, а строго по курсу, что давалось мне ценой невероятных усилий. Продолжая гнать резвобега по лесу крутыми зигзагами, я в отчаянии понимал, что, несмотря на все старания, вот-вот лишусь головы, так и не вкусив в полной мере вновь обретенную свободу.

Разбитое стекло брызнуло осколками за мгновение до того, как в него ударили клыки оголтелого оборотня. Что было весьма странно, но разгадка этой странности последовала незамедлительно. Просвистевший у меня над затылком тяжелый кулак, усиленный разящим наповал энергокастетом, пробил ветровик и врезался аккурат в оскаленную пасть келебра, разом лишив того половины клыков. Поперхнувшись неожиданно прилетевшей ему в глотку лапой Гробура, оборотень выпучил глаза, а в следующий миг его голова с отвратительным чавканьем разлетелась на кровавые ошметки. Силовой разряд кастета шутя раскалывал камень, а уж с плотью хищника совладал и подавно. Его обезглавленное тело обмякло и сползло по обтекателям прямо под ноги резвобегу. Раздался хруст, и втоптанная в землю некогда грозная тварь превратилась в бесформенное кровавое месиво.

Гробур, из пасти коего торчала толстая грибная ножка, промычал что-то похожее на: «Подавись, собачье дерьмо», – и стряхнул с руки выдранные челюсти келебра, болтавшиеся на ней, словно костяной браслет. После чего похлопал меня по плечу и обеспокоенно указал назад. Я обернулся и понял, что рановато обрадовался. Косматые твари, празднующие в этом лесу Злое Знамение, и не думали отпускать нас восвояси.

Видимо, компания бродяг-келебра нарочно прибыла сюда, чтобы учинить сезонное бесчинство вдали от городов, чьи жители при поддержке столичных магов живо приструнили бы распоясавшихся оборотней. Истребление лесных монгов не запрещалось законом, и к рассвету заезжие охотники изрядно уменьшили бы здешнее поголовье этих злобных, но трусоватых созданий. Однако в планы келебра вдруг нежданно-негаданно вклинились два беглых каторжника, охотиться на которых было, бесспорно, куда интереснее. К тому же дерзкая парочка сама спровоцировала гнев хозяев праздника и автоматически записалась на роль очередных жертв.

В полусотне метров позади нас неслись, растянувшись в короткую цепь, три резвобега, на каждом из которых восседало по оборотню. Провозившись с напавшим на нас их товарищем, мы так и не набрали должную скорость, в то время как келебра разогнали своих мута-зверей практически до предела.

– Не мычи – вижу! – бросил я отчаянно жестикулирующему Гробуру. – Лучше прикуси гриб и смотри не выпади из седла. Сейчас малость потрясет!

Точно по курсу у нас торчал гигантский эвкадуб, чья верхушка маячила чуть ли не вровень с окружающими ущелье хребтами, а чтобы обхватить его ствол, потребовалось бы не менее двадцати человек. Наш резвобег двинул было в обход препятствия, но я приказал животному мчаться прямиком на дерево. Почувствовав, как мута-зверя охватывает волнение, я оперативно блокировал ему тот участок мозга, что отвечал за принятие самостоятельных решений. А потом полностью взял управление резвобегом на себя, оставив в его распоряжении лишь примитивные моторные функции.

Финт, который я намеревался проделать, был из разряда тех, что Молниеносный Бикс практиковал в молодости, выступая на арене мутазвериного родео. Сейчас у меня не было нужды заставлять резвобега исполнять трюк на максимальном уровне сложности. Да и мой нынешний подопечный вряд ли провернул бы такое, не получив травму, – прежде чем выйти на арену, мутазвери-трюкачи подвергаются долгой дрессировке и укрепляющей биоинженерии. Я тоже не занимался подобной эквилибристикой уже добрый десяток лет и не был уверен, получится ли у меня после столь длительного перерыва не ударить в грязь лицом. Но иного способа оторваться от настигающей нас погони я в данный момент не видел.

Не было времени оглядываться и проверять, надежно ли ящер закрепился в седле, поэтому, если желтобрюхий выпадет на ходу, пусть пеняет на себя. Я же полностью сосредоточился на выполнении маневра, войдя в настолько тесный контакт с сознанием резвобега, что фактически утратил собственное «я» и переродился в неистового мутазверя, готового совершить самый отчаянный прыжок в своей жизни.

Не добегая до эвкадуба десяток метров, ведомый мною резвобег совершил мощный подскок, долетел до дерева, но не врезался в него, а оттолкнулся от ствола всеми четырьмя ногами и почти с той же скоростью полетел обратно. На родео мои подопечные делали при этом сальто в воздухе вместе с погонщиком (словами не описать, какие я в тот момент переживал ощущения!), но для обычного резвобега совершить облегченный вариант аренного трюка тоже могло считаться выдающимся достижением.

Не успели преследователи и глазом моргнуть, а мы уже находились у них за спиной. Наш резвобег удачно приземлился на мягкую траву, в то время как трое его собратьев, повинуясь своим погонщикам, на полном ходу обогнули толстый ствол эвкадуба. Чтобы среагировать на перемену обстановки, придержать животных и поменять курс, келебра требовалось несколько секунд. Тех самых секунд, в течение которых мое преимущество над ошеломленными врагами станет абсолютно неоспоримым.

Оборотень, что двигался в шеренге преследователей крайним справа, только-только замедлил ход резвобега и пошел на разворот, как в этот момент на него из-за дерева налетели мы. Передние лапы нашего мутазверя тараном ударили в бок вражеского животного, а бампер – прочный, закаленный в магическом горниле стальной щит – рубанул келебра по шее и начисто отсек ему голову. Резвобег противника потерял равновесие и рухнул на траву вместе с мертвым погонщиком, голова которого, словно мяч, откатилась далеко в сторону.

Остальные оборотни уже мчались к нам, правда, сейчас скорость преследователей была заметно ниже нашей. Устраивать верховой бой с превосходящим по силе противником я не дерзнул и потому, не мудрствуя лукаво, рванул прежним курсом, сквозь ночной лес, в неизвестность.