Они вызвали такси по телефону и подождали совсем немного.

– Не хотела брать машину, мне тут близко, да ладно уж…

– Я заплачу! – встрепенулась Людмила.

На прощанье Вера сунула Людмиле свою визитку – мало ли что понадобится.

– Ну, будь здорова, подруга! – Она сильно сжала Людмиле руку. – Тест купи и проверься на всякий случай!

«Быть не может, – отмахнулась Людмила, – с чего это вдруг?»

Они жили с Антоном почти три года, сразу после свадьбы отец сказал ей, чтобы с ребенком подождали, она еще молодая, успеется. А то начнутся пеленки-распашонки, осядет она дома, сначала с пузом, потом с ребенком, растолстеет, обабится…

Людмила не спорила – ждать так ждать, и правда успеется. Она привыкла, что отец все решает за нее. Врач выписал какие-то таблетки, их надо было пить регулярно, Людмила все время путалась и забывала, потом стала заметно поправляться, испугалась и бросила таблетки. Но никому не сказала.

И ничего не было почти год, но вообще-то у них с мужем секс был довольно редко, раза два-три в месяц. Или еще реже? Не вспомнить… Ей хватало, а вот хватало ли ему? Муж был очень занят, говорил, что его выматывает работа. Людмила не настаивала. И вот теперь вдруг беременность. Не может быть!

Такси остановилось против ворот, которые вели во двор. Их семья занимала целый этаж большого дома в центре города. Дом очень красивый, построенный известным архитектором в начале прошлого века, собственно, не дом, а целый ансамбль, включавший еще два флигеля и большой двор. С последней, четвертой, стороны двор окружала глухая стена, да не из простого кирпича, а выложенная мозаикой. Во дворе были высажены маленькие елочки, цветники и стояли лавочки, на которых никто никогда не сидел – не те люди жили в доме, чтобы их бабушки посиживали на лавочках. Под двором был подземный гараж.

Конечно, был у Людмилиной семьи и загородный дом, но отец не любил там бывать зимой – утром, говорил, долго ехать на службу. Людмила тоже не большая любительница зимних развлечений – как-то мимо нее проходят все эти лыжи и сноуборды, не любит она холод и темноту, не радуют ее посиделки у камина. Изредка наезжал туда брат в чисто мужской компании, приглашали иногда и Антона. Что уж они там устраивали, Антон ей не рассказывал, только, вспоминая, морщился, как будто испытывал застарелую боль.

Ворота не шелохнулись, несмотря на то что водитель упорно сигналил, наконец открылась маленькая кованая калиточка, и вышел злой охранник.

– Ну чего ты встал тут? – напустился он на таксиста. – Порядков не знаешь? Вчера из аула приехал, забыл, какой это дом? Так я и буду пускать разных-всяких!

Лицо его было красным от злости, маленькие глазки утонули в толстых щеках.

– Сергей. – Людмила открыла окно со своей стороны. – Это я…

– Людмила Михайловна! – Голос сразу изменился, парень залебезил: – Простите, не видел вас. Не думал, что вы на такой машинешке… Сейчас открою!

Он побежал суетливо, обширный его зад при этом некрасиво трясся. Людмиле никогда не нравился этот охранник – толстый, неопрятный какой-то. При встрече преувеличенно лебезит, в глаза заглядывает, а все равно видно, что хам.

Машина въехала во двор и остановилась у самого подъезда. Водитель нехотя вытащил Людмилин чемодан и уехал, не поблагодарив за щедрые чаевые. Выскочил консьерж, подхватил чемодан и побежал вперед, распахивая перед ней все двери.

Анна Ивановна стояла на крыльце. При виде Людмилы она всплеснула руками, в глазах ее был самый настоящий ужас.

Людмила покосилась на себя в зеркало и усмехнулась. Да, здесь, в этом доме, самовязаный теткин свитер явно неуместен, она в нем выглядит как беженка.

– Людочка, милая, ну как же так? – Анна Ивановна так долго работала у отца, что иногда позволяла себе вольности.

– Все хорошо. – Людмила слабо улыбнулась. – Наконец-то я дома… дом, милый дом!

Этаж был разделен на три квартиры: самую лучшую – семь окон на проспект – занимал отец, справа были апартаменты брата, четыре или пять комнат, Людмила редко там бывала, ей было некомфортно в просторных полупустых помещениях. Брат жил там вдвоем со своей новой женой, она была актрисой, брат как раз спонсировал новый сериал, и она вечно пропадала на съемках и телевизионных тусовках, квартирой совершенно не занималась.

У них с Антоном квартира была меньше всех, всего три комнаты: спальня, кабинет Антона и маленькая гостиная. Они редко звали гостей, а уж если было нужно, пользовались общей столовой и холлом. Очень редко вся семья собиралась за общим столом.

Внезапно силы оставили Людмилу, она покачнулась и оперлась о стену.

– Ванну, – сказала она подбежавшей Анне Ивановне, – потом поесть чего-нибудь и лечь…

– И правильно, – тараторила Анна Ивановна, – и нечего было в этот Сиам ехать. Ишь выдумали узкоглазые эти революцию какую-то! Работать не хотят, вот и бузят!

Через десять минут была готова ванна, и воды с лимоном Анна Ивановна принесла прямо туда. Она дело свое знала, не зря много лет у отца проработала. Отец не любил горничных – шныряют, говорил, по дому, подслушивают, потом сплетни разносят. Жила постоянно у них только Анна Ивановна, уборщицы были приходящие.

Проведя некоторое время в ароматной теплой водичке, Людмила ожила, все тревожные и грустные мысли вылетели у нее из головы. И даже встреча с тетей Аглаей отошла на второй план. Она подумает об этом потом, у нее будет время.

После ванны она поела с аппетитом – у Анны Ивановны как раз была рыба, морской язык, запеченный с пряностями под специальным соусом. Постанывая от удовольствия, Людмила съела неприлично большую порцию и к чаю еще большой кусок яблочного пирога и остановилась только тогда, когда заметила мелькнувшее в глазах Анны Ивановны неприкрытое удивление. Она отставила чашку и рассказала Анне кое-что из своих приключений, про жуткую гостиницу, про самолет из Ангарска, про серые макароны и резиновые сосиски, про жидкий чай, пахнущий веником. Разумеется, ни слова не было сказано про встречу с тетей Аглаей и про ее необъяснимый обморок.

– Что с этим делать? – Анна Ивановна брезгливо держала в руках серый свитер. – Выбросить?

– Оставьте на память, – улыбнулась Людмила, – он меня от холода спас.

Пока Анна Ивановна относила свитер в стирку, она успела вытащить из чемодана серебряное зеркало и спрятать в ящик стола. Ящик не запирался, но Анна по столам не шарила, за это ее и держали в семье.

Вечером Людмилу вызвал к себе отец. Он никогда не заходил к ним с Антоном, звякнет по телефону – зайди! – и она бежала, бросив все дела. Но если откровенно, то и дел никаких особенно не было. Перед уходом Людмила достала из ящика стола зеркало и погляделась в него. Несмотря на отсутствие косметики, лицо в зеркале показалось ей ярче, черты не размытые, эта женщина в зеркале явно знала, чего хочет. Вот бы еще ей самой об этом знать, усмехнулась Людмила.