Внутри вдруг возникло странное ощущение – смесь страха и ярости. Лошадка знала, что нельзя давать этим чувствам волю, они отравляли не хуже яда. И все же не могла от них избавиться.

Я хочу умереть! Хочу умереть прямо сейчас и забыть кровь в воде, забыть страшную белую тень, которая забрала у меня Мамиту!

В этот момент знакомый аромат коснулся ее ноздрей. Эстрелла вскочила, вытянула шею, жадно втянула трепещущими ноздрями воздух.

И ощутила запах нового мира, которого еще не знала. Запах древней родины. Запах матери.

Эстрелла почему-то стала успокаиваться. Вокруг было тихо, и знакомый запах никуда не исчезал – она все еще чувствовала его в воздухе. Кобылка махнула хвостом, опустила голову и почувствовала, как понемногу спадает напряжение.

Юная лошадка долго стояла неподвижно, и лунный свет заливал ее спину и круп, играл бликами на шелковистой гриве и хвосте. До ее ушей долетали шорохи и шепоты, стрекотание и свиристение – так переговаривались среди деревьев ночные обитатели здешних мест. Одного из них она даже увидела – маленькое существо ловко передвигалось по лианам, перелетая с дерева на дерево. Эсперо о них рассказывал. Назывались эти существа обезьянами, и моряки часто держали их в роли домашних питомцев.

Промелькнули в лунном свете чьи-то крылья – ночная птица полетела на охоту. На верхушках деревьев раскрылись большие белые цветы, и обезьяна сбила один из них. Крупные лепестки мягко осыпались вниз, один из них упал прямо под ноги Эстрелле, и лошадка наклонилась, чтобы понюхать его. Лепесток пах сладко и нежно, но пробовать его на вкус она не стала.

Она подняла голову и стала вглядываться в чащу, гадая, каким окажется этот новый мир. Тайный мир. Несколько раз глубоко вздохнув, Эстрелла ощутила внутри себя спокойную ровную силу. Земля под копытами была мягкой и ровной, ноги стояли на ней твердо и уверенно. Все мускулы напряглись, готовые бросить тело вперед. Спокойствие и сила этой земли вливались в нее.

В голове прозвучал ласковый голос матери: «Ты готова к новому миру, Эстрелла!»

И лошадка рванулась галопом сквозь ночь Нового Мира…

Эстрелла неслась по залитому лунным светом песку. Она слышала удары собственного сердца – оно стучало громче и чаще, чем мамино… Кобылка неслась так быстро, что земля под копытами превратилась в неясную дымку; Эстрелла не различала ни камней, ни травы, ни песка. Странный голос звучал у нее в голове: «Ты из Первого табуна, я – из Последнего. И мы помчимся вперед вместе…»

Позади раздался тяжкий перестук копыт, и серый жеребец громко заржал, призывая ее остановиться.

Лошадка замедлила бег. Пена падала с губ; Эстрелла ощущала запах собственного пота. Он пах не так, как в трюме, где все они блестели и лоснились от жары, – это был здоровый, свежий пот после долгого и быстрого бега.

Кобылка остановилась и обернулась.

Эсперо двигался по песчаному берегу совершенно удивительным образом. Он шел полубоком, наклонив голову, аккуратно сгибал ноги при каждом шаге и, выпрямляя, неторопливо ставил их на землю. Выглядело это довольно грациозно – но все-таки странно.

– Почему ты так необычно бежишь? – спросила Эстрелла, когда Эсперо приблизился.

– Я вовсе не бегу. Это не галоп, не рысь и даже не шаг, – ответил жеребец.

– Тогда что же это?

– Это специальный аллюр для ближнего боя – пассаж[11].

– А где же бой?

– Нигде. Меня научили пассажу, когда я был еще жеребенком. И еще многому другому: испанской рыси, ходе, осаживанию, пиаффе[12]…

Копыта Эсперо танцевали в песке. Он делал совсем маленькие шажки, и все это казалось Эстрелле очень странным.

– И все это тоже для ближнего боя?

– О нет. Большинство этих штук – для того, чтобы всаднику было удобно сидеть в седле.

Мама рассказывала Эстрелле, как люди ездят верхом. Они садятся на спину лошади, но не прямо на шкуру. Сначала на лошадь кладут седло и в рот ей засовывают удила. Что такое удила, Эстрелла толком не разобралась, но звучало это зловеще.

– А как тебя учили, Эсперо?

– По-разному. Привязывали к ногам веревки и передвигали в нужную сторону. А еще использовали мундштук и шпоры.

– Ужасно!

Эсперо недоуменно заморгал, глядя на Эстреллу. Для него самого шпоры уже были настолько привычны, что он совсем забыл: это ведь и впрямь ужасно. Немудрено, что девочка так думает – кузнец еще ни разу не подковывал ее копыта. Мягкие нежные губы лошадки не знали вкуса железа – вкуса мундштука, при помощи которого наездник обретает власть над конем.

Эсперо задумчиво рассматривал Эстреллу. Кобылка очень походила на мать, хотя масть у них и разная. Похожие глаза – он сразу это заметил. Как и у Перлины, глаза ее дочери были карими, с золотыми искорками внутри, словно темный янтарь. Иногда они неярко мерцали, будто в шоколадной глубине их горел огонь.

Сейчас, в лунном свете, глаза Эстреллы светились умом и недетской проницательностью – куда большей, чем даже у Перлины.

Все же в этой юной лошадке очень силен материнский дух, подумал Эсперо и принял решение. Ни к чему ей слушать про шпоры и мундштуки. Они в новом мире и отныне свободны от людей. Это дикая страна, и они должны поскорее забыть всё то, чему их успели научить в Старом Свете. Здесь это не пригодится.

– Мундштук – это действительно ужасно. Наверное, мне следует забыть обо… обо всем человеческом.

Эстрелла дернула головой, не сводя глаз с жеребца. Да, он серый, темно-серый, но на носу виднеются белые волоски…

Вдруг Эсперо громко, пронзительно заржал… и взвился на дыбы, скакнув в сторону, а затем запрыгал на месте, отчаянно лягая задними ногами воздух. Эстрелла никогда ничего подобного не видела. Жеребец храпел и фыркал, копыта взлетали намного выше головы, и при этом он еще успевал подпрыгивать и крутиться – точь-в-точь жеребенок-несмышленыш!

– Это называется брыкаться и лягаться! – шумно дыша, сообщил он.

– Ты сейчас небо лягнешь, и с него посыплются звезды!

– Я лягаю все старое!

– Старые аллюры, да?

– Всё старое. Старый мир. Старую жизнь.

Шум разбудил остальных, и вскоре все лошади прискакали на пляж. Эстрелла видела, что кобылы тоже идут каким-то необычным аллюром – она не знала ему названия. Им с Селесто, не ведавшим ни подков, ни узды, ни седла, зрелище это казалось скорее смешным.