– Слушаем!

Все замерли, напрягая слух. Но пока было слышно лишь наше усталое дыхание. Зато ощутилось другое: теперь я точно знал, что всё, что говорил Серый, чистая правда. Воздух был другой! Да и чувствовал я себя по-другому, намного легче. Хотя, по идее, должен был устать после пятикилометрового марша под камнем. Ирина удивлённо взглянула на меня, потом на нашего командира.

– Пошли. По одному. И тихо.

Снаружи оказалась ночь. Я, вспомнив его слова, поднял глаза к небу – действительно, по чёрному фону плыли два шарика. Размеры – меньше Луны. И цвет… У одной сиреневый, у второй – мрачно кровавый.

– Обычно он белый, просто сегодня полнолуние, – послышался рядом тихий шёпот Серого. Затем он распорядился: – Эсминец, Крыс – налево, в охранение. Миха с дочерью… э…

– Зовите меня Врединой, – неожиданно усмехнулась Ирина, поудобнее перехватывая тактической перчаткой свою СВД.

– Страхуйте отсюда. Инженер, Владыка Войны – направо пятьдесят. Остальные – за мной. Дистанция пятьдесят метров. И – тихо!

Он скользнул в темноту, по изрытой снарядами земле. Дочка бросила короткий взгляд на небо, потом шёпотом спросила:

– Охота начинается?

– Пока разведка. Охота будет после. Когда убедимся, что всё верно.

Ирина сощурила глаза под вязаной тактической шапочкой, прихваченной ею несмотря на стоящую у нас жару.

– Интересно, где это мы?

Теперь усмехнулся я:

– В нашем будущем доме, доча. Кажется, мы переезжаем сюда. – И подхватил свой калаш: – Пошли.

Пригибаясь к земле, короткими перебежками, петляя между воронок, мы догнали наших, молча проскользнули вперёд, выбрали себе ямку побольше, устроились в ней, внимательно контролируя полосу впереди нас, насколько удавалось видеть. Вскоре послышалось сопение: миновав нас, народ прополз дальше. Серёга на мгновение остановился, прохрипел:

– Впереди, метрах в трёхстах – кустарник. За ним будет нормальный лес. А там и дорога. Выйдем – передохнём.

Я кивнул, всматриваясь в темноту. Тихо. Даже странно. А говорил, что здесь война. Ни трупов, и воронки уже воняют. Старые. Хотя… Небольшой бугорок метрах в десяти от нас оказался оторванной скрюченной кистью руки. Убедился. Серый врать не станет.

Два одетых в коричневые длинные плащи, или шинели, солдата проходят мимо ребят, вжимающихся в мокрую глину. Хвала богам, не замечают, и дочь, готовая в любой момент спустить курок, медленно опускает ствол винтовки. Я, в отличие от неё, не расслабляюсь, потому что мои цели рядом: за ближними кустами возле повозки, запряжённой самыми обычными лошадьми, возятся четверо – трое солдат и покрикивающий на них то ли офицер, то ли прапорщик, если таковые существуют в местной армии. Доносятся глухие удары деревянного молотка по дереву. Потом крики прекращаются, раздаётся протяжный скрип, лошади фыркают, с натугой трогая с места гружёный воз. Слышны сочные шлепки больших копыт по дороге.

Над ухом кто-то засопел, и я привычно вскидываю руку, сжатую в кулак, потом спохватываюсь – откуда парням знать, что означает этот жест? Впрочем, реагируют они верно, замирая на месте. Ждём пару минут – повозка скрывается за поворотом, и я напрягаю слух. Кажется, можно. Растопыриваю большой палец и мизинец, и, подчиняясь жесту, двое из наших укладываются в кювете, смотря в разные стороны. До поворота, заросшего кустами, метров сто, так что нормально. Снова вскидываю руку – ещё двое наших торопливо перебегают дорогу, стараясь не шлёпать по лужам, в свою очередь укладываются в канаве с противоположной стороны, так же направляя оружие в разные стороны. Снова ждём. Тихо. Вскидываю левую руку вверх и сгибаю её в локте два раза. Все, кто не занят, в том числе и я с дочерью, пригибаясь, бесшумно преодолеваем препону и скрываемся в кустах. Там на удивление сухо. А то уже задолбала эта слякоть. Последними, дождавшись, когда люди с той стороны, контролирующие кювет, переберутся к нам, от дороги отходят страхующие. Перестраиваемся в боевой порядок: впереди снова Крыс и Эсминец, позади – я и Ирина, в середине все остальные.

Странно, но густой лес почти на линии фронта пуст. В том смысле, что ни людей, ни животных. Не видно ни окопов, ни заграждений, не замечаем ни блиндажей, ни землянок. Вообще ничего. Стволы деревьев неизвестной породы почти все одной толщины – от полуметра до семидесяти-восьмидесяти сантиметров в диаметре… Впрочем, разглядывать некогда, да и много ли увидишь в темноте? Мы торопливо, волчьим бегом углубляемся как можно дальше.

Внезапно бегущий впереди Крыс вскидывает руку и замирает в напряжённой позе. Мы дружно приседаем на одно колено, ощетиниваясь стволами в разные стороны. Засада? Патруль? Ягд-команда?! Мужчина шевелит пальцами в воздухе, на фоне громадного светящегося пятна на небе мне удаётся хорошо их разглядеть. Оглядывается, безошибочно находит взглядом мою дочь, манит. Короткий взгляд в мою сторону, едва заметный кивок, и на удивление бесшумно, несмотря на отсутствие практики, Иришка тенью скользит среди кустов, останавливается возле Крыса. Тот что-то шепчет ей на ухо. Кивок. Она вскидывает винтовку, приникает к прицелу, несколько минут крутит стволом в разные стороны, что-то шепчет. Наш камрад кивает, затем показывает для всех влево. Понятно. Все бесшумными тенями скользят по толстому слою мокрой прошлогодней листвы. Мягко перекатывая ступни с пятки на носок, чуть её подворачивая, чтобы вся тяжесть тела приходилась не только на большой палец, а на всю стопу. Так устаёшь меньше, и можно проделать более длинный путь до привала, чем обычным шагом. Да и следы вытягиваются в одну цепочку, сбивая с толку преследователей.

Ещё два по субъективному ощущению километра – и мы оказываемся на высоком берегу реки. На том берегу, чуть в стороне от тёмной полосы моста с блестящими рельсами, видно множество огней. Инженер и Владыка Войны уходят на фланги, я остаюсь в тылу, остальные срезают ножами по нескольку кустов и укладываются в ряд. За импровизированной баррикадой наблюдаем за огнями. Мне тоже любопытно, но дождусь смены. Моё дело – прикрывать тыл. Поэтому прикидываю запасную позицию, проверяю, всё ли на месте, ничего не потерял? Кидаю в рот пару кусочков самого обычного рафинада – сахар обостряет ночное зрение. Ну и жду, разумеется. Смены и рассвета.

Много огней – значит, либо лагерь, что маловероятно, либо город или большая деревня. Скорее всего, город. Уж больно на большое расстояние раскинулись огни… Никак не могу понять одной вещи: почему оказался пуст лес? Да и повозочники, как я заметил, относились к растущему вдоль дороги кустарнику с явной опаской. Может, тут водятся опасные для людей хищники? Точнее, не могут не водиться. Лошадей, или их точное подобие, я очень хорошо рассмотрел. Да и аборигены неотличимы от людей. Во всяком случае, я ничего эстраординарного, вроде лишних, или, наоборот, недостающих пальцев на руках не увидел. Черты лица – практически наши, европейского типа. Рост, правда, ниже. Примерно на голову меньше меня. Но, насколько я знаю, и на Земле в начале прошлого века средний рост населения был значительно ниже. Термин «акселерация» придуман не зря. Да что далеко ходить, сын в свои двадцать куда выше меня. И стал таким уже в восемнадцать. А ведь и я без трёх сантиметров сто девяносто… Меня хлопают по плечу – смена. Меняющего я услышал ещё метров за тридцать от себя. Сопит как паровоз. И даже узнал по этому дыханию – Тролль. Так он себя именует у нас.