Петронелль-Карнунтум несет бремя минувшей славы со скромным, но зримым достоинством: стены частных домов украшают медальоны с ликами героев и богов; интерьер пивных, меню которых соблазняет “кухней легионеров” (свиная отбивная и сосиски с кислой капустой), украшен мечами и шлемами древних воинов; даже ветеринарная лечебница именуется Canis Carnuntum (лат. псы Карнунта). К Дунаю со стороны жилых кварталов не подойти: моя варварская попытка наскоком проникнуть к реке через лесопосадки закончилась позорным отступлением под осенним дождем мимо громадных цистерн для сточных вод.

По сравнению с римскими временами Карнунт съежился в двадцать раз. Он стал малонаселенным, двухэтажным, сытым, католическим и совершенно австрийским. Нагляднее всего об античном величии напоминают живописные развалины Языческих ворот, когда-то западного форпоста города. Но и это напоминание смутное: пятнадцатиметровая конструкция из грубо отесанных глыб с единственным уцелевшим арочным перекрытием возвышается в полукилометре от деревни, в чистом поле меж перелесками. Прежде врата замыкали крепостные стены, и можно только представить себе, сколь грозно они выглядели, готовясь к защите от неприятеля. Самый главный враг, время, превратил и эти фортификации в труху и пыль, по уши, по самую макушку втоптав римский полис в дунайскую долину. Теперь под аккуратными беленькими домами жителей Петронелль-Карнунтума и Бад-Дойч-Альтенбурга, под засеянными люцерной и рапсом полями, на которых жужжат трудолюбивые трактора, под пастбищами для коров и лошадей, под автобусными остановками и даже под пиццерией Atrium – всюду, всюду похоронена Римская империя.

Якоб Альт. Языческие ворота в Карнунте. Рисунок. 1816 год.

Уже почти полтора столетия здесь ведут раскопки. Сначала раскапывают, чтобы как следует изучить, извлечь главные ценности, а потом по законам науки снова закрывают минувшее сырой землей. Археологи не зря шутят о том, что в их дисциплине исследование памятника является одновременно его уничтожением. В Карнунтуме обнажена всего-то сотая доля территории древних города и военного лагеря: два амфитеатра, небольшой жилой квартал, руины купален. На холме Пфаффенберг, откуда открывается отличный вид на Дунай, вскрыт фундамент храма Юпитера. Прежде здесь курили благовония во славу богов и императоров; когда-нибудь, наверное, откроют ресторан или музей.

В 2011 году в Карнунтуме с помощью радаров обнаружили развалины школы гладиаторов, как утверждают, одной из крупнейших в Римской империи, по масштабам сравнимой со столичной Ludus Magnus. Ученые тут же объявили эту находку мировой сенсацией, тем более что фрагменты зданий и даже кое-какое оборудование – вплоть до остова деревянного столба на тренировочном полигоне, где начинающие бойцы отрабатывали удары и выпады, – оказались в сохранности. Те гладиаторы, что на потеху туристам пару раз в месяц выступают теперь на развалинах амфитеатра, подобной школы явно не проходили: их боевые достоинства столь же скромны, сколь надежно затуплены их деревянные мечи. Однако публике (и мне!) эти состязания на песчаной арене все равно понравились, ведь ретиарий Валерий так ловко заарканил секутора Вулкана крупноячеистой сетью, а гопломах Лео так быстро достал кривым коротким клинком мурмиллона Прокула. Конечно, этим бойцам, активистам окрестных военно-исторических клубов, далеко до Рассела Кроу из фильма-пеплума “Гладиатор”, вымышленный герой которого, генерал Максим Децим Мерилий, в прологе киносаги отправился на битву с варварами как раз из Верхней Паннонии. Но мы, оказавшись на трибунах, вовсе не жаждали крови. Мы улюлюкали, свистели и развлекались. Мы были милосердны и не опускали больших пальцев к земле, не требовали добить побежденных.

В реальной истории тот поход легионеров за Дунай состоялся: большой отряд, как сказали бы сейчас, “спецназа” из состава легиона II Adiutrix (“вспомогательный”) под командованием генерала Марка Валерия Максимиана зиму 179/180 года провел в лагере Лаугарицио, отбиваясь от нападений квадов. На месте этого лагеря, на реке Ваг (большой приток Дуная), уже тысячу лет стоит город Тренчин, до Братиславы от него полторы сотни километров. Солдаты Марка Валерия победили врагов и вернулись за лимес, оставив на тренчинской скале горделивую памятную надпись.

Древнеримская черепаха. Гравюра. Иллюстрация из российского журнала “Природа и люди”. 1915 год.

В 193 году именно народ и солдаты Карнунта провозгласили императором Рима легата (наместника) провинции Септимия Севера, храброго воина, презираемого знатью: он, уроженец Ливии, хотя и был хорошо образован, но говорил на латыни с африканским акцентом, а потому для “настоящих” римлян оставался варваром. Септимий Север, со своей стороны, недолюбливал патрициев, в историю он вошел как крутой властитель (Severus – твердый, жестокий): “Всех людей, выдающихся происхождением или богатством, он беспощадно убивал, гневаясь, как он притворно утверждал, на врагов, а на самом деле из-за своей ненасытной алчности. Насколько силой духа, выносливостью и опытностью в военном деле Септимий Север не уступал никому из самых прославленных людей, настолько велико в нем было корыстолюбие” (Геродиан. История от Марка Аврелия). Тот же автор указывает, что со времени Септимия Севера даже в преторианские когорты (отряды телохранителей императоров), а не только в обычные армейские подразделения стали нанимать выходцев из придунайских и восточных земель империи. В XIV легион тоже рекрутировали преимущественно варваров или детей варваров; подданство Рима они получали через четверть века службы, после выхода на пенсию. До пенсии, правда, дотягивали немногие: средняя продолжительность жизни в эпоху Античности составляла 22–25 лет.

И легионеров, и ветеранов, и прочих достойных жителей Карнунта хоронили в том числе и по обе стороны Янтарного пути. Судя по компьютерным визуализациям, этот торжественный погост производил мрачное впечатление: высокие надгробные камни, словно мертвые часовые, тянулись вдоль неумытой дороги на протяжении трех километров. Скорбная трасса уходила от Дуная на юг, к реке Лейте, которой через много столетий будет суждено стать внутренней границей другой империи, Австро-Венгерской. У здания полицейского управления в райцентре Брук-ан-дер-Лейта (этот город ядовито описал Ярослав Гашек в “Похождениях бравого солдата Швейка”) – вероятно, в качестве мемориала древним защитникам правопорядка – установлено надгробие с могилы офицера легиона Apollinaris по имени Луций Коссутий. Он погиб в бою или умер от какого-то недуга 1960 лет назад. Цветов у серого камня я не заметил.

Свою главную пятиминутку исторической славы Карнунт пережил в 308 году, когда здесь состоялась важная конференция с участием сразу трех глав Римского государства. Действовавший в ту пору император Галерий, уже отрекшийся от власти Диоклетиан и узурпатор Максимиан Геркулий обсуждали, как сказали бы сейчас, способы выхода из острого внутриполитического кризиса, а попросту говоря, делили между собой и своими протеже зоны влияния на востоке и западе необъятной страны, которой уже невозможно было управлять из одного центра. Вроде бы договорились, но ненадолго, и вот вскоре Максимиан под давлением недругов вынужденно повесился, Галерий скончался от “неизлечимой болезни”, а Диоклетиан, “мучимый горем и кручиной”, принял смертоносный яд (Аврелий Виктор. О цезарях).