«Хотя бы гноя нет», – подумала Тихая, смяла скотч, выкинула его в урну.

* * *

– Опоздала на две минуты, – с упреком встретила ее Таня. – Но я ничего никому не скажу, я же не стукачка.

Тихая повесила куртку в шкафчик, переоделась и надела фартук. Она обслужила несколько столиков, резво собрала оставшиеся тарелки с размазанными по ним сливками и отнесла на кухню.

Она выслушивала самодовольное бахвальство повара, когда Таня позвала ее в зал.

– Там какой-то странный пацан, – брезгливо сообщила она. – Обслужи его, я тебе сто рублей накину.

«И почему ты сама не можешь это сделать?» – подумала Тихая, но кивнула, будто так и надо.

Взяв меню, она направилась к столику.

– Хочешь сделать заказ? – спросила Тихая.

Чумазое детское лицо, жирные спутанные волосы. На красном свитере коричневое пятно прямо на груди – это оказалась грязь. Мальчик посмотрел на нее яркими голубыми глазами и спросил:

– У вас есть пирожок или сосиска?

– Блинчики с мясом.

– Сколько стоят?

– Тридцать рублей штука.

Он насупился, уставился в потолок. Сунул руку в карман штанов, вытащил оттуда помятую банкноту в пятьдесят рублей, накидал по рублю до шестидесяти и протянул Тихой.

– Дайте два блинчика, пожалуйста. С собой можно?

– Можно.

Она забрала деньги, через несколько минут вернулась с заказанной едой. Тихая сложила ее в пластиковый контейнер, который стащила из кухни, и отдала мальчику.

– Осторожно, горячий, – предупредила она.

– Спасибо. – Мальчишка выхватил контейнер и выбежал из кафе.

– Фу, ну и грязнуля! – Рядом появилась Таня. Когда она морщилась, становилась похожа на крепко сжатую губку. – Спасибо, Алина. Я тебе сотку в куртку положила.

Тихая пошла к своему месту, надеясь, что в кафе кто-нибудь зайдет и она от нее отстанет.

– Зачем ты дала ему контейнер? – допытывалась Таня, не отставая ни на шаг. – Шеф-повар тебя прикончит, если узнает.

– У того мальчика были голодные глаза, – ответила Тихая.

Малыш прибежал к заброшенному дому.

– Где ты? – позвал он и неудачно свистнул, обслюнявив подбородок. Отец когда-то обещал научить его свистеть, но это «когда-то» так и не наступило.

Он обошел несколько мест, где могла прятаться рыжая собака, и наконец нашел ее, забившуюся в угол и дрожащую. Малыш протянул к ней руку. Собака оскалилась и зарычала.

– Я не причиню тебе вреда, – примирительно сказал он, осторожно поставил контейнер в проход между собой и собакой. – Ты, наверное, проголодалась?

Малыш откинул крышку, раскрыл блин и высыпал из него фарш. Второй блин оставил нетронутым. Аппетитный запах щекотал ноздри.

Собака принюхалась, облизнулась, покосилась на Малыша. Он отступил, чтобы она понимала: он ее не тронет. Собака схватила контейнер, оттащила вглубь и только потом съела лакомство.

– Умница, – похвалил ее Малыш.

Собака недоверчиво взглянула на него. Он сказал ей еще несколько ласковых слов. Хвост заметался из стороны в сторону, и она наконец вышла из своего убежища, ткнулась мордой в руку Малыша. Он погладил ее, и собака положила голову ему на колени.

* * *

Ночью у Малыша потекли сопли. Он лежал в убежище на дырявом матрасе, закутавшись в тонкое рваное одеяло. Его трясло, руки и ноги сводило судорогами.

«Вот бы сейчас очутиться дома, в кровати», – подумал Малыш. Ему повезло, что он наткнулся на заброшенное здание. На нем развесили информационный плакат: дом снесут в следующем году и построят на его месте торговый центр. Очередной из многих.

Заснуть из-за холода не получалось. Малыш мечтал о настольной лампе и хорошей книге под рукой. В этот раз он сбежал из дома, чтобы отец не избил его ремнем. Мать велела ему неделю не возвращаться, что он и делал, продолжая ходить в школу. Одноклассники дразнили его, учителя ругали, грозились вызвать родителей, но не вмешивались.

Когда собака легла рядом, Малыш перестал дрожать.

– Хорошая девочка, – он погладил ее по голове, лег поближе и обнял за шею. Дворняга была среднего размера, похожая на метиса ретривера. – Вот бы ты была человеком. Мы бы дружили и говорили обо всем на свете.

Малыш всегда хотел собаку. Когда-то родители обещали ему щенка. Сейчас они не могли дать ему ни тепла, ни ласки, да и кормили-то не всегда. Каждое утро мать оставляла деньги в почтовом ящике, а Малыш забирал их перед тем, как отправиться в школу. Он умывался в раковине в туалете, задерживался после уроков, чтобы постирать белье, и подолгу сидел в кабинке, пока одежда сушилась. Родители отобрали у него ключи от квартиры.

– Надеюсь, ты останешься со мной навсегда, – пробормотал Малыш, закрывая глаза.

В пятницу уроки заканчивались раньше. Малыш хотел пойти домой, но вспомнил о собаке. Он еще не придумал ей кличку и бросить одну на выходные не мог. Малыш забежал в заброшенное здание, позвал ее. Не сразу, но собака вышла к нему и облизала руки.

– Прости, в этот раз у меня ничего нет. Я принесу тебе еду чуть позже, ладно? – Малыш потрепал ее по макушке. Собака вывалила язык, отчего ее морда улыбчиво растянулась. – Дождись меня. Если увидишь посторонних, прячься! Они могут тебе навредить. Обещаешь? – Малыш обнял ее за шею, прощаясь. Собака лизнула его в щеку.

* * *

Он нажал на кнопку звонка. По квартире разнеслась птичья трель. Послышались шаги, сдвинулась защелка. Дверь открылась, на него посмотрели сверху.

– Проваливай, – бросил отец.

– Он неделю дома не был! Пусть хотя бы переоденется, – крикнула мать из кухни.

Отец недовольно матюгнулся и ушел в комнату. В квартире сильно пахло алкоголем.

– Умывайся и бегом к столу, – велела мать, мелькнув в проеме с полотенцем в руках. Ее голос звучал мягче обычного.

– Конечно, мам, – обрадованный Малыш убежал в ванную. Там он вымылся в душе, отмывая грязь, прилипшую к телу и волосам.

Из отражения на него теперь смотрел ухоженный мальчик, а не чумазый домовенок. Мать сварила борщ с говяжьим мясом. Малыш с удовольствием съел суп и побоялся просить добавки.

– Где ты был всю неделю? – спросила она.

– Без меня эту хрень обсуждайте. – Отец ударил кулаком по столу и ушел, прихватив рюмку.

– Ну… спал в одном здании, – ответил Малыш.

– А в школу ходил?

– Да.

– Почему домой не возвращался?

– Ты же сказала мне не приходить…

– Балда! – Мать отвесила ему легкий подзатыльник. – Мало ли что я говорю, когда напиваюсь. Этот год для нашей семьи тяжелый. Перетерпи.