– Инга! – почти взмолилась Ася. – Ты думай, а не приговор выноси!

– Да что тут думать?! – раздраженно бросила подруга, окончательно расстроившись. – Что найдешь, то и давай, а лучше – коли, а еще лучше – капельницу с антибиотиком поставь. – И она назвала несколько возможных препаратов, спросив в конце: – Не забыла еще, как капельницы ставят? Справишься?

– Забудешь такое, – вздохнула Ася. – Руки помнят. Ну, а если не будет препаратов?

– Тогда делай что можешь и жди помощи. А вернее всего начинай молиться, говорят, помогает, – разозлилась Инга, помолчала и добавила устало: – Но напрасной надежды не питай, Аська, сама все понимаешь. И держись там.

– Держусь, – шепнула Ася уже замолчавшей трубке.

Посмотрела невидящим взглядом в окно, вздохнула, повернулась… и натолкнулась на острый, изучающий взгляд Веры Павловны, стоявшей у нее за спиной.

– Что, нет надежды? – спросила та строгим тоном, и в этот момент она неожиданно показалась Асе собранной и сильной женщиной, лишь ненадолго растерявшейся от беды.

– Надежды нет, когда человек уже умер, Вера Павловна, – устало ответила Ася. – А ваш Василий Степанович еще жив. Так что поборемся.

– А ты борись, девочка, борись! – с нажимом строго сказала женщина. – Не сдавайся, и мы все бороться будем и поможем тебе. Ты только вытащи его, Христом Богом тебя прошу.

– Ну, что там с телефоном аптекарши? – на тяжком вдохе спросила Ася.

Кто-то сегодня на небесах определенно был за Асю и помогал ей, или расстарался из всех своих последних сил ангел-хранитель Василия Степановича…

Ангелина Викторовна оказалась женщиной сердечной, отзывчивой и, что самое главное, запасливой. Да и без счастливой случайности не обошлось, если так можно назвать чужую беду. У мамы аптекарши на днях случилось обострение хронического бронхита, и Ангелина Викторовна начала ей колоть курс антибиотиков нового поколения, рекомендуемых к применению для лечения именно легочных заболеваний благодаря некоторым компонентам, входящим в состав их формулы.

Узнав из сбивчивого, несколько истеричного рассказа Веры Павловны о тяжелой ситуации, в которой оказался сосед, Ангелина Викторовна сразу же согласилась поделиться ампулами нового препарата и шприцами к ним, да и система для капельницы у нее нашлась и еще кое-что из противовоспалительных средств.

Миша сгонял к дому соседки, преодолев почти непролазные сугробы на «Ниве», которую, как объяснила Асе Вера Павловна, они использовали для хозяйственных нужд и разъездов, наотрез отказавшись садиться за руль хозяйского джипа, так и стоявшего посреди двора.

Протираниями, компрессами и влитым в него жаропонижающим температуру у Василия Степановича удалось немного сбить, почти на один градус – до сорока целых и семи десятых, и Ася, испытав робкую надежду после разговора с соседкой-аптекаршей, распорядилась перенести больного на кровать в его спальной комнате.

А тут и Миша подоспел, аккурат когда они закончили «эвакуацию» хозяина. Ну и снова завертелось – Василия Степановича продолжали обкладывать холодными компрессами, даже когда Ася, с тщательной предосторожностью, но аккуратно и точно поставила ему капельницу. Но тут, как водится по законам полного попадалова – «не понос, так золотуха» – случилась иная напасть: появились симптомы обезвоживания организма, и Ася с ужасом выяснила у Веры Павловны, что сегодня больной вообще ничего не ел и не пил.

– С утра отказался, говорит, ничего в горло не лезет, Вер Пална. Я ему, ну хоть чайку горяченького попей, а он только отмахнулся и уехал.

Ну, это-то вообще ни в какие ворота! При простудных-то легочных заболеваниях и никакой жидкости в течение дня?! Такое ощущение, что они тут все бредят. По-умному надо бы срочно еще одну капельницу засандалить, но нужного раствора нет. Да и системы для капельницы тоже, так что… ну, Василий Степанович… вот так бы и… не знаю что! Был бы в сознании, она ему устроила бы, а так пришлось лишь головой качать обескураженно.

– Клюква у вас есть? – крайне недовольно спросила Ася.

– Есть, есть. А как же! – поспешила уверить ее Вера Павловна.

– А блендер?

– И блендер есть, – закивала та.

– Клюкву в блендер до половины чаши, залить горячей водой, чтобы покрывала ягоду, но не кипятком. Перемолоть, процедить через марлю, добавить столько же горячей воды, меда, и несите – будем срочно поить.

– Сейчас все сделаю! – вскочила с места Вера Павловна и убежала исполнять.

– Петр, – обратилась Ася к старшему из мужчин, – простите, а как вас по отчеству?

– Романович, – представился тот и слегка поклонился.

– Очень приятно, – улыбнулась ему Ася. – Петр Романович, надо бы машину с улицы убрать, в гараж загнать. Закрыть все и, наверное, проверить хозяйство, не знаю, я не специалист по загородной жизни, но снегопад все усиливается и, видимо, валить будет всю ночь. Наверняка что-то требуется делать в таких случаях.

– Оно конечно, – кивнул тот, и Миша тоже закивал, молча стоя за спиной у товарища. – Дела важные есть. Только Степаныч – это в первую очередь.

– Вы идите, делайте, что требуется, мы уж с Верой Павловной пока тут справимся, – отпустила она мужиков.

Те переглянулись, снова кивнули, соглашаясь, и ушли, а Ася занялась компрессами.

Мужчина все еще горел опаснейшим жаром и был без сознания, там где-то, в небытии, в другой неведомой реальности. Лицо его было напряженным, щеки запали и горели лихорадочным больным румянцем, он хрипло дышал открытым ртом, и губы его побелели и пересохли до бумажной хрупкости.

Что-то было в этом мужчине такое, что Ася не могла бы объяснить словами, но он определенно вызывал интуитивное уважение к себе, даже находясь в бессознательном, тяжелом состоянии…

Бог знает, но то ли от напряжения и усталости, то ли от безысходности и четкого осознания той очень тонкой грани, отделявшей этого человека сейчас от смерти, которую перевалить, перейти хватило бы легкого дуновения, одно мгновение она испытывала странные, необъяснимые чувства к этому человеку.

Ася вздохнула, сняла с его лба нагревшееся полотенце, прополоскала в тазу с ледяной водой, обновленной уже третий раз за это время, отжала и положила обратно на его лоб.

– Ну, как же ты так, Василий Степанович, неосторожно-то? – пожурила она сердобольным тоном, словно какая-то деревенская бабонька. – Как довел-то себя до такого края?

Вздохнула, естественно, не получив ответа, вытащила полотенца у него из-под мышек, прополоскала, отжала и положила назад. А вот над его пахом ее рука чуть замерла, остановившись на мгновение…

И только сейчас, в эту самую минуту она посмотрела на него и увидела настоящим, истинным женским взглядом – а мужчина-то… такой… мужчинистый мужчина, оказывается. Как же она не отметила этого раньше? Так занята была его спасением, что ни о чем другом не размышляла, даже инстинкты отключились.