— У Лайлы была действительно тяжелая жизнь, — сказал Бенни.

На лице Бунтарки появилось насмешливое выражение.

— Да неужели? Ну, не у нее одной есть право на грусть и сожаление, сынок. Нас всех измотали и избили тяжелые времена. Но эта девушка взяла и закрылась. Я встречала серых людей, которые казались живее, — она постучала пальцем по виску. — Я начинаю подозревать, что никого нет дома.

— Она выйдет из этого состояния, как только они сделают что-нибудь для Чонга.

Бунтарка склонила голову набок.

— Вы все правда так думаете?

— Да, — ответил Бенни с напускной уверенностью. В действительности он боялся за Лайлу. Ее прогресс в общении, кажется, исчез. И втайне он соглашался с диагнозом Бунтарки, который утверждал, что Лайла казалась… ну, потерянной. Она участвовала в боевых тренировках, но в остальной жизни — нет.

Его внутренний голос спрашивал: «Как глубоко нужно упасть внутрь своего разбитого сердца, чтобы не проявлять никаких внешних признаков жизни?»

Этот печальный вопрос заставил Бенни задуматься, какой стала бы Никс, если бы ей пришлось самостоятельно справляться с убийством матери.

Или что стало бы с ним после смерти Тома, если бы не Никс, Лайла и Чонг.

Он хотел что-нибудь сделать. Если бы это был враг, с которым он мог бороться, Бенни взял бы меч в руки. Но правда заключалась в том, что существовали противники, которых нельзя победить.

Бенни кивнул в сторону.

— Ты была там, верно? Несколько лет назад? В лаборатории. Каково это?

— Те парни мало что позволяли мне увидеть. Они засунули меня в маленькую комнату с койкой и комодом. Не было даже хорошей книги для чтения. Я могла лишь смотреть на стены целыми днями, а это даже не так интересно, как звучит. — Она подумала над этим, а потом усмехнулась. — Я была счастлива, когда услышала, что Лайла там устроила. В лаборатории есть хорошие люди, но они точно не из приятных.

Бенни что-то проворчал и сменил тему:

— Ты сегодня видела Джо? Хочу спросить его о Чонге.

Она покачала головой.

— Нет. Он был у обломков прошлой ночью. Не знаю, когда он вернулся. Видела его большую старую собаку этим утром — один из монахов выгуливал.

Бенни спросил.

— Что ты о нем думаешь?

— О Джо? Тебе стоит спросить Рыжую, — сказала Бунтарка. — Она думает, что мир вращается вокруг этого парня. Берегись, мальчик, — думаю, он ей нравится.

— Все не так. Никс вытягивала у него информацию.

— Информацию для чего? Для этого глупого дневника?

— Он не глупый, и это не совсем дневник, — заметил Бенни. — Она собирает информацию о зомах.

— Например?

— Ловушки, барьеры и все такое. Как бороться с зомами. Она разрабатывала план, как мы, люди, можем вернуть мир. Это умно. Джо предоставил ей много страниц заметок. Она также интересовалась, как сражаться со жнецами. Например, если мы устроимся в городе или, может, организуем где-то поселение, Никс хочет быть готовой защитить его от всех, как живых, так и мертвых.

Бунтарка одобрительно кивнула.

— Если это произойдет, пусть занимается защитой.

Бенни кивнул.

А девушка улыбнулась.

— Вау. И все это время я считала, что она писала любовные стишки или истории о принцессах и единорогах.

— Ты и правда совсем не знаешь Никс, да?

— Как оказалось, нет. Она…

Голос Бунтарки затих, когда девушка с открытым ртом уставилась поверх рва. Когда Бенни проследил за ее взглядом, то увидел фигуру, от которой ему стало тошно и грустно.

Это был зомби. Женщина. При жизни она была красавицей с копной волнистых черных волос и холодным царственным выражением лица, словно великая королева из средневековья. А теперь ее плоть стала серой и сморщенной, влагу высосал жар, а волосы повисли грязными нитями.

Матушка Роза.

Бывший духовный лидер Церкви Тьмы. Бывший консорт святого Джона.

Бывшая мать Бунтарки.

А теперь… во что она превратилась?

Матушка Роза остановилась на краю рва и словно узнала Бунтарку. Они обе, и мать и дочь, уставились друг на друга. Бенни пытался перечислить все, что разделяло их. Верования, сожаление, сама жизнь, столько всего. Намного больше, чем измеримые метры, сантиметры и миллиметры.

Две маленькие слезы скатились по щекам Бунтарки.

— О боже.

— Бунтарка, не смотри, — быстро произнес Бенни. — Возвращайся в ангары, не позволяй…

— Уходи, — сказала девушка.

— Эй, нет. Я просто хотел сказать…

— Просто уходи.

Бунтарка медленно опустилась на землю, скрестив ноги. Она сидела там, уставившись через ров на существо, когда-то бывшее ее матерью.

Бенни повернулся и медленно побрел прочь.

Бенни вернулся в столовую, чтобы найти Никс. Он не хотел злиться на нее. Может, поговори они, она смогла бы понять чувства Бенни.

Но ее там не было.

Толпа, пришедшая на завтрак, практически рассосалась, но Бенни заметил, как у столов появился рейнджер Джо. Крупный мужчина носил камуфляжные штаны, покрытую пятнами пота серую рубашку и самодельные сандалии. Его голубые глаза были спрятаны за темными очками, кожа загорела до красновато-золотого цвета, не считая белых линий старых и новых шрамов. А их было много. Несмотря на то что Джо было около шестидесяти или чуть больше, он был подтянутым, с жилистыми мышцами, которые напрягались под его огрубевшей кожей при ходьбе. Обычно Джо был полон хорошего настроения и быстрых колких замечаний, но сегодня он едва дошел до стола с паровым подогревом, и казалось, что ему нужно хорошо сосредоточиться, чтобы положить еду на тарелку. Собака Джо, монстр-мастиф по имени Гримм, шла за ним. Джо плюхнулся за стол у дальней стены. Гримм свалился на пол рядом с ним. Все за ближайшим столом встали и передвинулись.

Бенни подошел туда.

Гримм поднял голову и изучил Бенни так же, как Морги Митчелл изучал кусок говяжьей пашины на гриле. Джо склонился над едой, отправляя ложку за ложкой в рот. Он не поднял взгляд, чтобы посмотреть, кто подошел.

— Отвали.

Бенни остановился.

— Что?

Джо поднял голову, чтобы сердито посмотреть на Бенни поверх оправы солнечных очков, съехавших на переносицу. У него были красные уставшие глаза.

— А, это ты.

— Не против, если я присяду?

— Против.

— Что сегодня такое? Это день «скажи Бенни Имуре „уходи “»?

— Звучит неплохо. И… уходи.