— А дальше?

— Я откупорил бутылку ножом и, вместо того чтобы, как положено, отхлебнуть из горла, дьявол ведает за чем вынул посудину. Сначала я думал, что у меня горячка, но голова оставалась холодной, хотя цвет кружки изменился. Ты не поверишь, Генри, она была черной.

— Баррет, ты бредишь.

— Провалиться мне, если лгу. Одним словом, при виде такого чуда пить мне совершенно расхотелось, но нож-то в руке остался. Я сунул кружку обратно в мешок, прошел еще немного и у ближнего угла получил удар в спину.

— Удар в спину? — перепросил пораженный доктор Кид. — Но, Питер, если мой единственный хороший глаз меня не обманывает, ты вполне-таки жив и даже относительно здоров, если не учитывать горячечных видений…

— Имей терпение. Меня ударили в спину, но, разумеется, не попали, потому как я был начеку и к тому же заметил отражение напавшего в большой луже нечистот. Парень, который решился на такой подлый удар, уже никогда не заработает ни пенни. Я, сам понимаешь, проколол ему горло, но не в этом дело… За неделю на берегу я проверял несколько раз. Эта штука меняет цвет каждый раз, когда у меня намечаются неприятности.

Генри Кид задумчиво покачал головой.

— Не знаю даже, что тебе и сказать. Известны разные способы гадания — ну, скажем, сарацинское, французское, геомантия, египетская пифия, античная сивилла, наконец, гадание цыганское. Но только такому буяну и гуляке, как ты, Питер Баррет, придет в голову погадать о драке на винной кружке.

— Это не обычная кружка, Ланцетник. Не знаю, что это такое, но если оно способно замечать опасность, значит, способно и приносить удачу.

— Допустим. Хотел бы я, прежде чем соваться в огонь или на виселицу, добраться до трюма, полного подобных вещиц.

— Глянь в это место на карте. Да не сюда, а левее.

Кид с минуту рассматривал странное изображение, потом коротко и решительно кивнул.

— Возможно, Питер, очень даже возможно… Странный, очень странный знак. Он по форме смахивает на драгоценный камень. Ты слышал легенду об изумруде Кортеса?

— Нет.

— В храме столицы ацтеков, Теночтитлане, хранился огромный изумруд. Кажется, он каким-то образом употреблялся дикарями для свершения правосудия. Понятно, что Кортес его украл, точнее, конфисковал в пользу короны… Но до Испании камень не доехал.

— Кто бы подумал иначе! Это слишком большой куш.

— Вот именно. Есть еще одна история… считается, что нынешний Мехико выстроен на развалинах Теночтитлана, на самом деле настоящий Теночтитлан был много южнее, примерно там, где на карте нарисован знак.

— Ерунда. Зачем Кортесу и его людям понадобилось так лгать?

— Э, не скажи, Питер. Там была какая-то неприятная история и «проклятие над местом», хотя, как мне кажется, корень зла был в эпидемии болезни, завезенной белыми. Город перенесли, но название оставили.

— Черт с ним, с Мехико. Теночтитлан мне интереснее. Там, где был один изумруд, найдутся и другие, пусть даже и помельче. Можно добраться до побережья Новой Испании, найти укромную бухту, оставить часть команды на «Синем цветке», а с остальными людьми дойти до старого, настоящего Теночтитлана.

— Идти придется через лес. Сельва близ полуострова Юкатан — не самое приятное место.

— Да, но идти-то будем самой короткой дорогой. Ты отправишься со мной? Что мы теряем в этой жизни?

— Саму жизнь, — философски заметил лекарь и тут же добавил: — Конечно, не ахти какая потеря, поскольку она все равно рано или поздно произойдет. Пожалуй, я согласен, но как ты объяснишь это команде? Если оставить недовольных на берегу, они разболтают о твоем походе по всему Архипелагу.

— А я все объясню только в море — тогда у смелых не будет выхода, а трусы могут убираться ко всем чертям. На любой пустынный берег. Или за борт.

Лекарь поежился, как ему казалось, незаметно.

Уже оставшись один, Баррет свернул и убрал карту, запер окованный сундук и повесил ключ на шею. Потом проверил пистолеты, а в кружку плеснул рома.

— Мы еще увидим, кто в конечном счете сумеет удержаться на плаву, а кто останется в дураках, — только и сказал он сам себе.

— Ты дурак, Джо.

Неровно горел фонарь, освещая лавки, сундук и грубый стол в каюте капитана. Люггер «Синий цветок» держал курс к острову Эспаньола. Питер Баррет устроился за столом, уронив голову на ладони.

— Джо, ты никчемный тупица, — мрачно добавил он.

Винд, матрос и корабельный шпик в одном лице, упрямо помотал темноволосой головой.

— О нет, погибнуть мне в воде, но почти все они ведут разговоры насчет бунта.

— Кто зачинщик?

— Первым начал Кормик.

— Но почему?

Обиженный незаслуженным разносом Винд насупился.

— Вот вы считаете меня мальчишкой, капитан Питер, а я между тем действовал с умом и осторожностью. Я ругал вас злыднем и бесом, жаловался всем подряд на гнилую солонину…

— Ах ты, мартышка…

— Одним словом, команда мне доверяет.

— Я назначил Кормика своим лейтенантом.

— Кормик был приятелем покойного Нортона, они много лет вместе щипали испанцев на островах.

— Чего от меня хотят?

— От вас, капитан Питер, точно ничего. Им нужен только сам «Синий цветок» и свобода, чтобы поскорее убраться на Тортугу. План насчет сокровища ацтеков напугал всех, сказать по правде, капитан, я и сам боюсь. Ваша идея показалась ребятам не очень выгодной и слишком заумной.

— Кормик — просто болван, который ничего не смыслит в управлении люггером.

— Да. Но очень может быть, Фокс окажется на их стороне. Покуда старик колеблется, но если штурман решится выступить против вас, то у Кормика не будет заботы с прокладкой курса. Дело продумано как следует, парни лейтенанта предусмотрели кое-что… Словом, по следам Нортона они не пойдут. Если вы решите драться с зачинщиком по законам берегового братства, вас попросту выкинут за борт, ткнув ножом напоследок.

Баррет слушал внимательно и безотчетно собственным ножом царапал столешницу. Острые изломы линий складывались в причудливый зловещий узор.

— А Генри?

— Ему не очень доверяют, но на корабле никак нельзя без знающего врача. Мистер Кид — всем известный отъявленный трус. Кормик считает, что, если потянет паленым, доктор останется в стороне. По крайности, ему хватит обычного пинка в зад.

— Когда они собираются меня прикончить?

— В любой момент, еще до захода на Эспаньолу. Кормик начал бы прямо сейчас, но люди вас боятся почти так же, как самого черта. Никому не охота первым подставлять башку под ваши пистолеты…