Он убрал палец с тумблера, и на мгновение ему показалось, что человек на другом конце понял его слова. Но тут он услышал его дыхание — быстрые, короткие вдохи, похожие на всхлипы, — и молитву на испанском, обращенную взволнованным шепотом к Деве Марии.

Раздался щелчок, связь прервалась, и теперь до них доносился лишь шум помех.

— Что за чертовщина? — спросил Мигель.

Гейб посмотрел на океан.

— Радиомолчание.

— Еще одна ваша победа, сэр, — сказала Тори с фальшивым британским акцентом.

Джош стоял у плиты на камбузе и мешал что-то поварешкой в огромной кастрюле.

— Надеюсь, что так. Я готовлю ужин с самого завтрака.

— Знаю. Ты сказал, что это «произведение, рожденное любовью». Поэтому я не стану говорить, сколько человек уже спросило, что будет утром на завтрак.

— Что будет… — Он повернулся, посмотрел на нее и закатил глаза. — Эти дикари не в состоянии по достоинству оценить мое искусство.

— Ладно, звезда.

Джош рассмеялся, но Тори знала, что он шутил лишь наполовину, когда сказал о своем «искусстве». Сегодня утром он проснулся около пяти, принял душ и отправился на камбуз. И если не считать пары часов после завтрака, оставался там целый день. Джош приготовил быстрый и простой ланч, впрочем, как всегда, вкусный, но к сегодняшнему ужину он приготовил цыпленка по-луизиански с клецками. Ароматное жаркое, которое отняло у него несколько часов. Команда приходила на ужин в две смены. Вторая еще сидела в столовой, но практически все высказались по поводу нового блюда. Промолчали только те, кто полностью отдался кулинарному шедевру Джоша и не желал отвлекаться ни на что другое.

— Они получат на завтрак овсянку, если не начнут хотя бы немного ценить то, что я готовлю для них! — воскликнул Джош.

Но Тори прекрасно знала, что это все не всерьез. Джош любил свою работу и множество раз с тех пор, как они вышли из порта Майами, говорил ей, что для него лучшая оценка — когда из столовой приносят пустые тарелки. Он устроил представление, изображая звезду кулинарии, исключительно чтобы повеселить Тори, и у него прекрасно получилось.

Впрочем, несмотря на то что он производил впечатление добродушного весельчака, Джош иногда бывал грубоватым, а в его глазах появлялся жесткий блеск. Суровый, но неплохой парень. Может быть, даже хороший, хотя, как бы Тори ни пыталась изменить свои взгляды на жизнь, она особенно боялась рассчитывать на это.

Но вне зависимости от ее отношения к Джошу, работа на камбузе оказалась гораздо интереснее, чем она думала.

— Знаешь, если отбросить шутки в сторону, тебе действительно необходимо отдохнуть, — сказала она. — Неужели ты не можешь приготовить им завтра утром что-нибудь простое и не отнимающее столько времени? Например, картофельные шарики? И кстати, что плохого в том, что они разок получат на завтрак овсянку?

Джош снова помешал в кастрюле и отложил поварешку в сторону. Теперь, когда все поели, пришла их очередь, и он поставил остатки жаркого на плиту. Тори попробовала одну ложечку чуть раньше и теперь не могла дождаться, когда получит свою порцию. В желудке у нее урчало уже несколько часов, с тех пор как по камбузу поплыли соблазнительные ароматы.

— Ну… помнишь бурито,[2]которые я приготовил на завтрак… когда же? Кажется, в воскресенье. Я сделал двойную порцию и половину заморозил. Так что можно будет достать их.

— Отлично, ты заслужил отдых.

Джош едва заметно пожал плечами.

— Ну да, но у меня есть один рецепт, который я очень хочу попробовать.

Тори рассмеялась.

— Боже праведный, да ты настоящий кулинароголик.

— Тебя послушать, так это плохо, — ответил он, криво ухмыльнувшись, и в его глазах загорелся обычный хитрый огонек. — Кстати, более отвратительного британского акцента мне еще не доводилось слышать.

Тори схватила кухонное полотенце, скрутила его и швырнула в Джоша. Тот попытался увернуться, отступил назад, обжег руку о край плиты, выругался и зашипел сквозь зубы.

— Вот черт, — воскликнула Тори и бросилась к нему. — Извини.

Разглядывая ладонь, Джош грустно посмотрел на Тори и вдруг улыбнулся.

— А ты опасная женщина.

Тори потянулась к его руке, чтобы рассмотреть ее, и он поморщился, но ладонь не убрал. Когда она прикоснулась к его коже, то почувствовала, будто ее ударил электрический разряд. Стоя рядом, Тори ощущала запахи кухни и специй, которые он использовал сегодня, шампуня и легкий намек на его собственный запах, такой земной. Все вместе это заставило сердце биться быстрее. Она и сама не смогла бы ответить себе, почему ей кажется, будто одни мужчины воняют, а другие пахнут невероятно приятно. Тори нравился запах Джоша, как бы странно это ни прозвучало.

— Принести лед? — услышала она собственный голос.

Он посмотрел на нее своими голубыми глазами, а когда снова улыбнулся, у нее появилось ощущение, будто он вышел из транса.

— Не повредит.

У Тори пересохло во рту. Ей не хотелось уходить, но она заставила себя сделать шаг назад.

— Смотри, чтобы жаркое не подгорело, — сказала она. — Мы такого не заслужили.

Он кивнул, снова повернулся к плите и принялся помешивать содержимое кастрюли, прижимая обожженную руку к телу, чтобы рубашка из хлопка слегка притупила боль. Тори дважды получала ожоги за то время, что помогала Джошу на камбузе, и знала, что у него где-то есть мазь, но сначала требовалось приложить лед, чтобы кожа стала не такой чувствительной.

«Ты в состоянии придумать и другие способы заставить его забыть о боли», — подумала она и слегка покраснела. Может быть, ей следует ненадолго уйти с камбуза? Когда Тори познакомилась с Джошем, она решила, что это не ее тип. Впрочем, он возбуждал ее — спокойной уверенностью в себе, озорной улыбкой, фантастическим кулинарным талантом, мягким выражением глаз и тем, что он был грубоватым там, где нужно. В первый день он показался ей даже чересчур симпатичным и благополучным, без острых граней, которые привлекали ее в мужчинах.

Но потом они начали готовить вместе, и Тори увидела его страсть к работе, заметила, как раскрывается его характер. Тогда и начался их нескончаемый, захватывающий дух «роман», который, казалось, жил в каждом сказанном ими слове, но оставался платоническим и не переходил на качественно новый уровень.

Когда Джош спорил с капитаном Рио насчет припасов, которые хотел получить, если они заходили в какой-нибудь порт, ей нравилось наблюдать за его горящими яростным огнем глазами. Работая на камбузе, они постоянно подтрунивали друг над другом, но Тори уже перешагнула черту, отделяющую обычное поддразнивание. Накладывая в миски жаркое для себя и для него, глядя, как перекатываются под рубашкой его могучие мышцы, а на шее блестят капельки пота, потому что на камбузе было жарко, она почувствовала такое желание, что едва не лишилась сил.