— Я бы заплатил больше, если бы здесь не было кое-как залатанной дыры. Сюда ткнули копьем, я полагаю?

— Менедем! — снова окликнул его Соклей, на этот раз погромче.

Он решил, что в следующий раз выкрикнет имя двоюродного брата во все горло. Но, к его удивлению, Менедем соизволил обратить на него внимание.

— Да? В чем дело, почтеннейший? Тебе что-то нужно? — Менедем был воплощением чуть рассеянного добродушия.

Соклей взял его за руку.

— Отойди на минутку в сторону, будь так добр.

Он отвел брата туда, откуда местный торговец не смог бы их услышать, и только тогда тихонько сказал:

— Мне нужен этот череп.

— Что?

Как Соклей и рассчитывал, с Менедема мигом слетела вся его рассеянность.

— Зачем он тебе? Что ты будешь с ним делать?

— Возьму в Афины, — не задумываясь, ответил Соклей. — Я бы хотел, чтобы Теофраст и другие философы Лицея, а также Академии посмотрели на него и как следует изучили. Большинство философов всегда полагали, что грифоны — мистические твари, вроде кентавров или циклопов. Но это, — Соклей не показал на череп, боясь выдать торговцу, как сильно хочет его заполучить, — это докажет, что грифон так же реален, как и лошадь. Разве ты не видишь, насколько это важно?

— Может быть, — сказал Менедем. — Зато чего я не вижу — это каким образом мы сможем с его помощью заработать деньги.

«К воронам деньги», — хотел было уже сказать Соклей, но удержался. Звон серебра значил для его двоюродного брата куда больше, чем безжалостный зов любопытства.

Поэтому Соклей выбрал другой путь, заявив:

— Мы могли бы заставить Лицей и Академию торговаться друг с другом из-за черепа.

— Ты думаешь? — Менедем заинтересованно вздернул бровь.

— А почему бы и нет? — ответил Соклей. — Ты полагаешь, философы меньше жаждут славы и меньше хотят обставить конкурентов, чем простые люди?

— Ну, это тебе лучше знать, — заметил Менедем. — Я в философах не разбираюсь.

— Мой дорогой, ты и понятия не имеешь, какие они, — сказал Соклей. — Когда я был в Афинах, некоторые философы из Академии устраивали нам, учившимся в Лицее, такое…

— Небось вы тоже в долгу не оставались? — проницательно спросил двоюродный брат.

— Ну что ты, — с самым невинным видом ответил Соклей. — Но вот что я тебе скажу: если ты купишь эти шкуры — а я думаю, ты сможешь на них заработать, — то во что бы то ни стало купи и череп тоже!

— Что ж, посмотрим, что тут можно сделать, — сдался Менедем. — Но учти: если торговец запросит за него пару талантов, философам придется обойтись без черепа грифона, потому что я не верю, что они смогут предложить нам такие деньги. А теперь иди обратно и займись товарами, которые мы принесли на агору: мы же не хотим потерять своих покупателей. А я позабочусь о торговце. Давай, иди.

Соклей нехотя ушел.

Ему хотелось остаться и самому принять участие в торге, ведь Менедем, в конце концов, не был так уж заинтересован в приобретении черепа грифона. Но спустя мгновение Соклей понял: если он уйдет, его двоюродный брат получит преимущество — ведь если начнет торговаться он сам, продавец наверняка заметит, как ему хочется получить череп, и соответственно поднимет цену. Что может лучше защитить от вымогательства, чем безразличие?

* * *

К удивлению Соклея, первый же подошедший к нему житель Кавна и впрямь оказался заинтересован в покупке — не краски и не благовоний, а папируса и чернил. Соклей очень быстро продал ему два горшка чернил и три свитка папируса, каждый по двадцать листов. Сделка принесла пятнадцать драхм.

— Зачем ты это покупаешь? — спросил Соклей у местного.

— Я собираюсь скопировать городские законы, — ответил тот. — В настоящее время они разбросаны по всему Кавну, вырезанные на камне или написанные на деревянных табличках. Если бы все законы хранились вместе, мы смогли бы обращаться к ним по мере надобности, а если записать их на папирусе, они не займут много места.

— Это будет… — Соклей поискал нужное слово и нашел подходящее: — Это будет эффективно. И в самом деле очень эффективно.

— Мы живем в новом мире, — серьезно проговорил местный. — Если мы не будем изменяться, следуя веяниям времени, мы погибнем.

Очень довольный собой, он ушел с площади, неся свои покупки.

Соклей расхваливал достоинства пурпурной краски, благовоний, папируса и чернил — если ему удалось продать что-то одному человеку, он вполне мог продать что-то и другому, — но все время поглядывал на Менедема и продавца шкур. Оба возбужденно жестикулировали, но, к раздражению Соклея, были слишком далеко, чтобы он мог услышать их разговор. Потом какой-то тучный мужчина осведомился насчет благовоний, и Соклей перестал следить за торгом на другом конце агоры. Вскоре он выяснил, что его покупатель содержит бордель.

— Если девушки хорошо пахнут, они привлекают больше посетителей и приносят больше доходов, — сказал покупатель. — Конечно, если ты захочешь получить слишком много за свою розовую воду, я никогда не покрою расходов, поэтому не запрашивай с меня лишнего.

Соклею очень хотелось придушить покупателя за то, что тот отвлек его от наблюдений за столь важной сделкой. В конце концов Соклей продал благовония за цену меньшую, чем та, которую он мог бы получить, — и все потому, что не мог как следует сосредоточиться. Да вдобавок еще хозяин борделя сражался за каждый обол с неистощимым упорством человека, заключавшего каждое утро дюжину сделок.

Соклей не потерял деньги, но и не заработал столько, чтобы об этом стоило говорить.

Наконец, спустя целую вечность, Менедем легкой походкой вернулся от навеса кавнского торговца.

— Аристид, Телеф, пойдемте со мной на судно. Нам нужно принести оттуда немного серебра, а потом мы захватим кое-что отсюда.

Он повел двух моряков к «Афродите», не сказав Соклею, что именно собирается отсюда забрать и даже не дав ему шанса спросить об этом.

«Он поступил так нарочно», — с легким раздражением подумал Соклей.

Обычно он не возражал, что Менедем вечно берет на себя роль лидера. Хотя Соклей и был старше, ему не доставляло наслаждения стоять перед людьми и криками и жестами убеждать их заплатить побольше, в то время как для Менедема как раз не было большего удовольствия — кроме разве что обольщения жен этих людей.

«Но когда он командует, намеренно стараясь меня позлить…»

* * *

Кавн не был большим городом. Пошло немного времени — и Менедем вернулся на агору, держа в левой руке мешочек, в котором позвякивали монеты. Его правая рука лежала на рукояти висящего у пояса меча. Аристид был вооружен точно так же; Телеф нес кофель-нагель с видом человека, знающего, как обращаться с этой штукой. Понадобилась бы многочисленная банда решительно настроенных грабителей, чтобы заставить Менедема расстаться с его деньгами.