Барон забегал по галерее в отчаянии и ужасе. Он одновременно подсчитывал убытки и оплакивал потери, он выкрикивал суммы, которые заплатил, складывал цифры и рыдал от горя. Барона корчило, он дергался в конвульсиях, его душили отчаяние и ярость, он метался, не зная, что делать и за что взяться. Похоже было, что бедняге, потерявшему все свое драгоценное имущество, оставалось только одно: утратить еще и рассудок.

Утешением ему мог послужить только ступор, в который впал комиссар Ганимар. В противоположность мечущемуся барону комиссар стоял неподвижно. Он как будто окаменел. Однако глаза его медленно перемещались с предмета на предмет. Окна? Закрыты. Створки двери? Тоже. Нет бреши в потолке. Нет дыры в полу. Вокруг идеальный порядок. Работа была проделана методично и безупречно, по заранее составленному плану.

– Арсен Люпен! Ну Арсен Люпен… – пробормотал он.

Тут комиссар очнулся, будто и до него наконец докатилась волна гнева, подбежал к помощникам и принялся их трясти, осыпая ругательствами. Но те не просыпались.

– Черт! Тут что-то не так!

Ганимар наклонился и внимательно пригляделся: сон был явно неестественным.

– Их усыпили, – сказал комиссар барону.

– Кто?

– Люпен, черт его побери!.. Или шайка, которую он подучил. Это его рука, его почерк.

– Значит, все пропало. Ничего не поделать.

– Ничего не поделать.

– Но это ужасно. Это чудовищно.

– Подайте жалобу.

– Зачем?

– Черт побери! Всегда надо бороться. У полиции найдутся средства.

– Средства? Да вы по себе можете судить, какие у нее средства! Сейчас самое время искать улики, следы, выискивать, вынюхивать, а вы стоите и не шевелитесь.

– Искать улики после Арсена Люпена? Нет, сударь, нет, мой дорогой барон, Арсен Люпен после себя улик не оставляет. Он не допускает случайностей, этот прохвост Арсен Люпен. И я даже задаю себе вопрос: уж не был ли арест в Америке частью его плана?!

– Прощайте, мои картины! Прощай, моя жизнь! Он похитил самое ценное из моей коллекции! Я готов отдать целое состояние, лишь бы вернуть свои сокровища обратно. И если невозможно сделать это законным путем, пусть Арсен Люпен назначит свою цену!

Комиссар Ганимар пристально посмотрел на барона.

– А ведь это разумная мысль. И вы действительно готовы так поступить?

– Конечно готов. Но почему вы об этом спрашиваете?

– Да потому что и у меня появилась одна мыслишка.

– Какая?

– Мы о ней потолкуем, если следствие ни к чему не поведет… Но обо мне ни слова, если вы желаете успеха.

И прибавил, процедив сквозь зубы:

– Ведь хвастаться мне особо нечем, по чести сказать.

Помощники Ганимара понемногу пробуждались от гипнотического сна. Они открыли глаза и с удивлением пытались понять, что происходит. Ганимар принялся их расспрашивать, но те ничего не помнили.

– Вы видели кого-нибудь?

– Никого.

– Постарайтесь напрячь память.

– Никого.

– Вы что-нибудь пили?

Они задумались, потом один сказал:

– Да, я пил воду.

– Воду из этого графина?

– Да.

– И я тоже, – сказал второй.

Ганимар понюхал воду, потом попробовал. Никакого запаха, никакого вкуса – вода как вода.

– Нечего тут делать, не будем терять времени! – объявил он. – В пять минут загадки Арсена Люпена не разгадаешь! Но, черт подери, я вам обещаю, что опять поймаю его на удочку. Второй раунд выиграл он! Но за мной следующая партия!

В тот же день барон Каорн подал жалобу на Арсена Люпена, содержащегося в Санте, назвав его виновником ограбления.

Барон часто сожалел об этой жалобе, видя у себя в Малаки то жандармов, то следственного судью, то прокурора, то журналистов, то просто любопытных, которые совали нос куда ни попадя.

Ограбление, разумеется, взволновало публику. Оно произошло в крайне необычных обстоятельствах. Имя Арсена Люпена было у всех на устах, газетные колонки изо дня в день пополнялись самыми фантастическими историями, и публика им верила. Но особое впечатление произвело первое письмо Арсена Люпена, опубликованное в «Эко де Франс» (как оно туда попало, до сих пор никто не знает), в котором он предупреждал барона Каорна о грозящей ему опасности. Посыпались самые невероятные предположения и объяснения. Вспомнили о существовании подземелий и тайных ходов. Следственному судье особенно понравилась эта версия.

Замок облазили сверху донизу. Постучали по каждому камню, проверили все деревянные панели, все камины. Трубы, оконные рамы и балки потолков. При свете факелов обшарили все обширные погреба, где когда-то сеньоры Малаки хранили оружие и припасы. Изучили скалу. Но ничего не нашли. Не было никаких подземелий. Не было подземных ходов. Публика разволновалась еще больше. Поставец, картины не могли раствориться в воздухе! Их должны были вынести через дверь или через окно! И люди, которые их выносили, тоже должны были войти или выйти. Кто эти люди? Как они проникли в замок? И как они из него вышли?

Следственный отдел Руана расписался в своем бессилии и обратился за помощью в Париж. Господин Дюдуи, префект парижской полиции, отправил в замок лучших своих ищеек из бригады