– Вот и не верь после этого в предчувствия, – сипло проговорила Виола.

– Что случилось?

– Красотуля умерла.

– Умерла? – не поверил своим ушам Матвей. Он знал эту девушку (пусть и шапочно – через сеструху), молодая, здоровая и… жизнеспособная, что ли? Есть такие люди, глядя на которых думаешь – до ста лет доживут. – Что с ней случилось?

– Ее убили. Звонил следователь, хотел поговорить.

И, сложив ладони ковшиком, уронила в них лицо. Плечи затряслись. До Матвея донеслись всхлипывания…

Ни разу до этого он не слышал плача Виолы!

Бородин сидел на высоком стуле и задумчиво щупал женскую грудь.

– Нет, вы ошибаетесь, – сказал он наконец. – У вас симметричная грудь.

– Как же симметричная, если правая ниже левой висит?

– Это допустимая норма. У всех женщин одно полушарие чуть меньше другого. У вас настолько незначительно, что я не советовал бы вам…

– Я хочу изменить грудь! – не дала закончить ему пациентка. – Сделать ее симметричной. Абсолютно, понимаете? И большой!

– У вас уверенная двойка. При вашем хрупком телосложении грудь большего размера не будет выглядеть гармонично.

– Двойка! – фыркнула барышня. – Хочу пятый!

Бородин тяжело вздохнул. Она не первая молодая тощая дурочка, желающая обзавестись двумя дынями в области декольте. Что не красиво – пусть. А как она будет таскать их, дурища?

– Третий, не больше, – отрезал Бородин. – Не устраивает, идите к другому врачу.

– Так вы за клиентов боритесь, значит?

– Милая Светочка, – имена пациентов он старался запоминать, – я давно не борюсь за них. Клиентов хватает. Вас, кстати, я принял исключительно потому, что об этом меня попросил главврач, родной брат которого является вашим… э… покровителем. – Брату главного было хорошо за пятьдесят, он имел дом на Рублевке, бизнес, жену, двух дочек и внука. А двадцатилетняя Светочка имела смазливое личико, миленькие ножки, аттестат средней школы и непомерные амбиции.

– Хорошо, четвертый, – не стала артачиться девушка.

– Третий. Но полный. Налитой! Вот, посмотрите, какой… – Он вынул из ящика имплант и подал пациентке.

Она схватила его и принялась мять.

– Можете примерить. Приложите к груди. Увидите, как вам идет именно этот размер. А легкую асимметрию я уберу, это не проблема…

Пока клиентка прилаживала к груди две силиконовые подушечки, Бородин наливал себе воды. Вчера он выпивал с друзьями, и теперь его мучил, как в народе говорили, сушняк.

Зазвонил рабочий телефон. Бородин поднял трубку.

– Викентий Сергеевич, к вам пришли, – услышал он голос секретаря.

– Клиент без записи?

– Нет. Из полиции. Старший оперуполномоченный Карелин.

– Карели, – поправил ее опер – Бородин услышал это.

– Впустите сразу после того, как мой кабинет покинет клиентка, – бросил доктор своей секретарше. После чего отсоединился.

Светочку, оставшуюся довольной предложенным размером, удалось выпроводить через десять минут. А все потому, что ей хотя и нравилась полная тройка, но хотелось хотя бы четверку. Пусть и не налитую. Немного поторговались. Последнее слово осталось за Бородиным.

– Можно? – услышал он мужской голос. Это, выпустив из кабинета Светочку, в него заходил полицейский.

– Прошу. – Бородин пригласил визитера, указав на кресло рядом со столом.

Тот прошел, а перед тем как сесть, протянул руку и представился:

– Майор Карели. Иван Федорович.

– Викентий Сергеевич Бородин, – назвался доктор и пожал крепкую пятерню майора.

– Занятное у вас имя.

– Оно не сравнимо с вашей фамилией.

– В точку, – улыбнулся майор.

Это был приятный мужчина невысокого роста. С пшеничными усами и шевелюрой. Бородину он напомнил доктора Ватсона в исполнении Виталия Соломина.

– Дед у меня итальянец. Фамилия его Корелли. Произносится через «э», а не «е». Довольно распространенная, кстати сказать, на Сицилии. Но одна «л» выпала еще при регистрации моего отца. А мне еще и первую гласную заменили. Так что я Карели.

– На итальянца вы совсем не похожи, – заметил Бородин.

– А вы на Викентия, – рассмеялся тот. – Ведь это какое-то старославянское имя?

– А вот и нет. Оно как раз римское. Означает «побеждающий».

– Так мы с вами оба итальянцы, значит!

– Типа того, – хрюкнул Бородин. Он хоть и был темноволос, кудряв и смугл, и его обычно принимали за кого угодно, только не славянина, в родне имел, кроме русичей, только одного прибалта. – Хотите чаю, кофе?

– От водички не отказался бы.

Бородин кивнул головой и разлил остатки минералки по стаканам.

– Вы ко мне по какому делу? – поинтересовался он у майора, протянув ему воду.

– По делу об убийстве. Одну из ваших пациенток сегодня ночью зарезали.

– Прежде чем спросить какую, я хотел бы уточнить – а как вы узнали, что она моя пациентка? Я вроде автографов на своих работах не ставлю…

– В ее сумочке найден чек из вашей клиники. В ней указано имя доктора.

– Хм… Значит, недавно было? Это хорошо, не нужно будет поднимать карточки со снимками, чтобы вспомнить ее. Как имя, фамилия пострадавшей?

– Олеся Красотуля.

– Красотулю? Убили? О боже!

– То есть вы помните ее?

– Конечно. И не потому, что она не так давно была у меня. Просто эта девушка… она… таких не забывают!

– С чем это связано?

– Солнечный человек. Сгусток теплой энергии. Когда она в кабинет заходила, светлее становилось… – Бородин опустился на стул и уронил голову на согнутую и сжатую в кулак руку. А-ля Роденовский «Мыслитель». – У кого рука только поднялась? Не могу поверить…

– Никто не верит. Все, с кем успели побеседовать, реагируют на новость примерно так же, как и вы. Все в шоке.

– Красотуля всегда говорила, что хочет жить вечно, но поскольку это невозможно, планирует отметить столетие и только после этого задуматься о смерти. Я нисколько не сомневался, что так и будет. Она доживет…

– Вы так хорошо ее знали?

– Неплохо.

– Встречались вне клиники?

– Нет. Это запрещает врачебная этика. Но Красотуля была постоянной клиенткой нашей клиники, и мы много общались.

– Когда она пришла к вам впервые?

– Два года назад. Ей тогда было двадцать. Когда девушка вошла в кабинет, я восхитился ею.