Главная непосредственная задача, вставшая перед немцами в 1917 году, – возмещение потерь, по числу которых рекордным оказался 1916 год. Старая армия была не только обескровлена, но и лишена надежд на вливания свежей крови. И причина тому – ставка на короткую войну, сделанная еще раньше. Потребности затяжной войны просто не приняли в расчет. Повышения в чинах среди офицеров осуществлялись темпами мирного времени, явно недостаточными для возмещения убыли в командном составе. Подготовка нового поколения, включая офицеров генерального штаба, была минимальной. Чтобы хоть как-то исправить положение, новых генштабистов стали готовить следующим образом: бывших слушателей военной академии, распущенной в 1914 году, таких как Гудериан, а также других способных офицеров пропускали через усовершенствованные курсы, имевшие строгую практическую направленность, которые охватили все аспекты штабной работы. Эти курсы включали месячные стажировки на всех уровнях, начиная от группы армий до дивизии, плюс более короткую стажировку в артиллерийской части и, наконец, месячную стажировку на фронте в должности командира пехотным батальоном.

В течение всего апреля Гудериан находился в войсках, занимавших оборону на реке Эна, и, таким образом, стал свидетелем первой попытки французов использовать танки, не имевшей заметных результатов. Затем, с января 1918 года он провел два месяца на курсах офицеров генерального штаба в Седане и в перерывах между напряженными занятиями, несомненно, воспользовался возможностью посетить места, где Мольтке в 1870 году устроил «Канны», и зафиксировал в памяти характер местности, где двадцать два года спустя ему доведется разыграть свой собственный великий гамбит. Короткие откомандирования на стажировку не вызывали у Гудериана особого восторга, но, в целом, для полученной там подготовки он находил лишь слова похвалы. Эта подготовка, по его словам, была «…скрупулезной и всеобъемлющей. Закончив курсы в Седане, я чувствовал себя способным справиться с любыми задачами, которые поставит передо мной будущее. 28 февраля я был причислен к постоянной основе корпуса офицеров генерального штаба». Это один из тех моментов его жизни, которыми Гудериан гордился больше всего. О работе генерального штаба Германии в годы Первой мировой войны он затем скажет: «Позиция Германии, как мировой державы, требовала уверенности в своей военной мощи, находившей свое, пожалуй, самое явственное выражение в подборе офицерского корпуса, являвшегося сгустком интеллекта нации и поставлявшего свои лучшие кадры в генеральный штаб». Не то, чтобы последнее суждение о генеральном штабе некритично – Гудериан был далек от этого. Поразмыслив, он отозвался о нем как о «слишком узкой концепции», хотя до этого подобные мысли его, очевидно, не посещали.

Вне всякого сомнения, неспособность генерального штаба во всем следовать принципам Мольтке, хотя, как утверждает Гудериан, он пытался это делать, привела к тому, что этот мозг армии утратил видение технической перспективы и не смог оценить потенциальные возможности танков. События 20 ноября 1917 года, когда Гудериан работал в штабе группы армий «С» и находился далеко от Камбре, где массированное применение танков привело к первой победе этого оружия, обнажили недальновидность генерального штаба. Гудериан в дальнейшем отметил важность момента, когда «…армии Антанты с помощью танковых сил нанесли мощный, энергичный удар и за одно утро прорвали считавшуюся неприступной линию Зигфрида Гинденбурга у Камбре». Камбре было детищем Фуллера, и не его вина, что плоды этой победы буквально через несколько дней оказались сведены на нет таким же сокрушительным немецким контрнаступлением, в котором также использовались новые методы. По мере того как 1917 год подходил к концу, первостепенное значение для войн будущего имело открытие обеими сторонами методов, которые при комплексном использовании в последующее десятилетие приведут к возрождению маневренности, ключу к быстрому завершению кампании.

В конце концов, немцы осознали, что танки – смертельная угроза, которой в тот момент нечего было противопоставить по причине запущенности технологий. В то же время имелись некоторые основания полагать, что новые тактические методы, которые немцы развивали с тех пор, как генерал-полковник Август фон Макензен и его начальник штаба, полковник Ганс фон Сект нанесли русским поражение под Горлицей в 1917 году, дадут шансы на победу еще до появления на фронте у союзников достаточно большого количества танков и прибытия в Европу миллионов американских солдат, делавших поражение Германии неотвратимым. В 1915 году Макензену и Секту за счет лучшего управления войсками удалось достичь глубокого проникновения в русскую оборону. Они ввели резервы в брешь, пробитую на узком участке фронта, и далее не снижали темпа наступления. Русская оборона рухнула, но следует признать, что до этого она была очень ослаблена серьезными недостатками в командовании войсками и нехваткой снаряжения. А в конце 1915 года тот же немецкий командный тандем разбил ослабленную сербскую армию и практически исключил Сербию из войны. К радости Секта, пехота своими действиями обеспечила успешное применение кавалерии, и это показало – у этого рода войск еще есть будущее на поле боя; ошибочный вывод, однако имеющий большое значение для истории Германии, ведь Сект тоже был человеком будущего.

В 1917 году эксперименты немцев по возрождению маневренной войны продолжались, в то время как тактика эшелонированной обороны, как выражение стратегии Германии, оставалась незыблемой. В сентябре того же года еще одна обескровленная русская армия получила парализующий удар – немецкая армия под командованием генерал-полковника Оскара фон Гутьера захватила Ригу. На этот раз техника проникновения пехоты шагнула на более высокую ступень. Вслед за внезапной бомбардировкой, непродолжительной, но мощной, и ни в коем случае не похожей на сутками не утихавший огонь артиллерии под Верденом и бушевавший теперь на Ипрском выступе, в атаку на узком участке фронта были брошены отборные штурмовые подразделения специально обученных солдат. Они взломали русскую оборону, обходя те узлы сопротивления, которые нельзя было уничтожить сразу, и рвались все дальше в незащищенный тыл противника, создавая хаос и панику уже одним фактом своего появления. Изолированные укрепленные точки противника, еще державшиеся, позже уничтожались новыми подразделениями другого типа – командами, состоявшими из пехотинцев, пулеметчиков и легкой артиллерии и созданными накануне наступления. Их формировал командир фронтовой части из отдельных подразделений, имевшихся на его участке. Родилась новая, гибкая идея командной функции: локальный контроль передавался человеку на фронте, тому, кто лучше других разбирался в ситуации. Перед ним ставились задачи лишь в самых общих чертах. Гибкость метода в немалой степени зависела от работы значительно усовершенствованных систем связи, гораздо более лучших, чем те, которые подвели в кампанию 1914 года. Немцы весьма предприимчиво воспользовались всеми возможными техническими новинками. Теперь офицеры связи тесно взаимодействовали на всех уровнях командования и могли оказывать серьезное влияние на ход операций. Немецкие коммуникационные методы еще до этого получили признание как система оружия, однако в техническом отношении эта система оставалась несовершенной. Как указывал Альберт Праун, один из самых способных инженеров-практиков: «Технические проблемы систем адекватной постоянной связи для стратегических и тактических целей во время передислокации частей, телефонных соединений на дальних расстояниях, использования многоканальных телефонных кабелей и беспроволочной связи без помех оставались все еще неразрешимыми».