– Помогите мне, Артуа, бутылка очень тяжелая.

Торопливо покрыв разделяющее нас расстояние, я осторожно забрал из ее рук оба предмета. Девушка опять сменила платье: никаких декольте, обнаженных спины и рук. А что касается длины подола – так это даже не макси, это гипермакси, и других здесь носить не принято.

Янианна уселась в стоящее перед столом кресло и заявила:

– Барон, вы обещали мне спеть несколько ваших песен.

Не давал я никаких обещаний, но для тебя готов петь, пока не потеряю голос или горлом кровь не пойдет. Но вот понравятся ли тебе мои песни?

– Конечно, леди Янианна. Но хочу сразу предупредить, что они не совсем такие, как вы привыкли слышать.

Девушка кивнула и указала на принесенную бутылку:

– Откройте, пожалуйста, если вас не затруднит.

Горлышко бутылки тщательно запечатано сургучом, прикрывающим пробку. Вообще-то это обязанность слуг, но видеть их мне хотелось в самую последнюю очередь. Слава богу, и Янианна придерживалась того же мнения, доверив это ответственное дело мне.

Я откупорил бутылку, разлил вино по бокалам и немного отпил, дождавшись, пока Янианна попробует из своего.

– И как вам на вкус?

– Вино восхитительное, леди Янианна, ничего лучшего я еще не пробовал.

– Правда? – обрадовалась девушка. – Это мое любимое вино, и мне приятно, что и вам оно пришлось по вкусу.

Вино с легким привкусом земляники, слегка газированное, вот и все, что я мог о нем сказать, если говорить правду.

У человека, пившего неразведенный спирт на Ленском зимнике в Якутии и в далекой стране Перу, что в Южной Америке, все нежные вкусовые рецепторы погибли, как чернеют и гибнут комнатные цветы на лютом морозе. Погибли без надежды на воскрешение. Ну и какой после этого из меня тонкий ценитель вин?

– Хочу вас поблагодарить за танец, Артуа, – можно, теперь я буду называть вас так? Признаюсь, был момент, когда мне хотелось отказаться, но я все же передумала, и правильно сделала. Валлос понравился всем. Я выслушала столько комплиментов, и почти все они были искренними. Знаете, наш родовой дар приносит больше неприятностей, чем толку. Иногда он кажется мне не даром, а проклятием… Ну да хватит об этом. Спойте мне, пожалуйста, Артуа. Мне говорили, у вас хорошо получается.

Взяв гитару в руки, я задумался, перебирая струны. Что же тебе спеть такое, милая моя недоступная любовь? Да что тут думать? Либо понравится, либо нет, а тема, которая всегда волнует девушек и женщин, – это любовь.

И я запел песенку о любви, о том, что влюбленному достаточно одного взгляда и поцелуя, чтобы он смог почувствовать себя богаче всех коронованных особ вместе взятых.

Янианна слушала внимательно, положив подбородок на сплетенные пальцы рук, изредка поглядывая на меня. А я заливался соловьем, мне казалось, что так хорошо еще никогда не получалось.

Закончив петь, затих, дожидаясь вердикта.

Девушка помолчала немного, потом тихо сказала:

– Действительно необычная песня, наверное, как и все, что с вами связано, Артуа. Я раньше не слышала ничего подобного, но песня замечательная.

И я пел дальше – разные песни, баллады и романсы, попсу и лирику, но все они были о любви.

– Красивые песни, и все такие разные, но почему-то они грустные.

– Я не знаю веселых песен о любви, может быть, вы мне подскажете, леди Янианна?

Девушка ненадолго задумалась.

– Верно, Артуа, я тоже не знаю. Почему это так?

Пожимая плечами, я ответил:

– Выходит, что не такое уж это веселое дело – любовь.

Потом мы снова поговорили немного о бале, новом танце, еще о каких-то вещах. Янианна вспомнила о Бобсе, вновь забавляясь моим смущением.

Затем она спросила:

– Скажите, Артуа, что за книгу вы так внимательно рассматривали, когда я вошла?

– Географический атлас, леди Янианна. Мне стало интересно посмотреть на карте те места, в которых я недавно побывал.

– Да? Может быть, вы и мне их покажете? Я о них знаю только, что это где-то на западной границе Империи.

– С удовольствием. Вот посмотрите, мы прошли этой дорогой до самого Дрогаунда. Затем свернули южнее, прошли по границе леса и степи примерно до этого места. А там…

Показывая на карте путь нашей экспедиции, я совершенно случайно прикоснулся к руке девушки. Вздрогнув, я отступил на шаг. Мы посмотрели друг на друга. А потом я сделал то, о чем никогда не помышлял и даже не мог предположить, что решусь на такое, – нежно обняв девушку, я поцеловал ее в такие манящие губы.

Наш поцелуй длился какой-то миг, затем она мягко, но настойчиво отодвинула меня от себя.

– А теперь, барон де Койн, расскажите, что вы думали при этом, и не смейте лгать.

Такой голос и должен быть у императрицы.

Да что я успел подумать? Поцелуй и длился-то всего одно мгновение…

– Я подумал, ваше императорское величество, какой казнью вы меня теперь казните.

Глаза у девушки удивленно расширились.

– С чего вы взяли, барон, что за это можно казнить?

– Я плохо знаю законы Империи – вполне возможно, существует и такой, по которому за поцелуй императрицы без разрешения полагается смертная казнь.

Янианна внимательно посмотрела мне в глаза в поисках насмешки.

Но мой взгляд выражал только решимость понести за содеянное справедливое наказание.

– Разве такое вообще возможно?

Я на секунду замялся: ей всего шестнадцать лет, но в этом мире нередки случаи, когда в таком возрасте уже имеют парочку детей. Да и сам я недавно слышал от того же графа фер Стянуа, что не так давно императрица поссорилась со своим фаворитом. А фаворит есть не что иное, как любовник.

– Леди Янианна, когда-то в одной из далеких стран правила царица Клеопатра. Это было давным-давно, но легенда о красоте Клеопатры дошла до наших дней. Однако прославилась она не только своей красотой. Царица предлагала всем желающим ночь любви в обмен на жизнь. Мужчину казнили, как только он выходил утром из ее спальни.

– И что, находились желающие?

– Говорят, спальня ее не пустовала, так потрясающе красива она была. Но вы, леди Янианна, несомненно красивее ее.

– Почему вы так считаете?

– Факты говорят сами за себя. Я согласился лишиться головы всего лишь за один поцелуй. Правда, была у меня еще маленькая надежда…

– Какая еще надежда?

– Надежда на то, что мой поцелуй вам понравится, и вы замените смертную казнь пожизненной каторгой. Это и помогло мне решиться.

Я стоял и ждал с затаенным волнением, как это все она воспримет.