как начала бегать за этим магом и съехала с катушек.

– На самом-то деле ты очень хочешь от меня избавиться, Рауль, правда?

– Ещё как, Волкова, ты у меня в печёнках сидишь. А теперь вон отсюда, мой рабочий день закончен, и мне пора к жене, детям и телевизору, чёрт бы их всех побрал.

* * *

Павел всё время был в сознании. Пуля пробила гайморову пазуху, разворотила верхнее нёбо, прошла через гортань, и теперь на шее в том месте, где она вышла, была рваная рана. До позвоночника пуля не дотянулась совсем немного, кровь почти не текла – он постарался, но всё равно рана была серьёзной. Поэтому он не стал мешать парамедикам, которые погрузили его в машину и подсоединили к стабилизационному аппарату.

– Это маг, – один из парамедиков наконец обратил внимание на левую руку, – что будем делать?

– То же, что и с другими, – второй, старше и спокойнее, запустил реанимационную программу, больше ничего от экипажа скорой помощи не требовалось. – Едем в больницу, там пусть и решают.

Машина неслась на высокой скорости, проскакивая прижавшиеся к обочине автомобили и мотоциклы, и затормозила только на пандусе пятого корпуса госпиталя Святой Марии. Там их уже ждали санитары, они вытащили носилки с Веласкесом, погрузили на самоходную тележку и направили её в распахнутые двери.

Медсестра повторила почти слово в слово то, что сказал парамедик.

– Доктор Шварц, это маг, что мне делать? – спросила она у врача, пожилого человека с круглым животиком и золотой оправой очков.

Тот проходил мимо и остановился, увидев тележку с Павлом.

– Лечить, – спокойно ответил Шварц, – маг – такой же пациент, как и остальные. А я ведь знал, что добром эти праздники не кончатся, надо было устроить себе дополнительный отпуск. Смотри, молодой человек в сознании, дышит ровно, говорить не может, но всё понимает. Идеальный больной. Пусть им займётся доктор Гомеш, она как раз освободилась.

– Но как же Служба контроля, по инструкции мы обязаны им сообщить?

– Вот и сообщите, но сначала – лечить. Мы ведь для этого здесь, милочка, не так ли?

Доктор Шварц потрепал медсестру по пухлой щеке и умчался дальше. А Павла начали передавать из рук в руки. Сначала его пропустили через томограф, выяснили, что пули в голове нет, а сам мозг не повреждён. На отверстия легли регенерационные заплатки, в макушку вошла длинная игла, на случай гематомы, которая так и не появилась. Потом появился анестезиолог, осмотрел Веласкеса и сказал, что препараты он на мага тратить не будет, потому что это, по его опыту, бесполезно. И Павел с ним согласился, даже палец прижал возле соответствующей отметки на планшете, прикреплённом к его каталке.

– И как я его буду резать, на живую? – в операционной появилась высокая молодая женщина, черноволосая, с подтянутой фигурой. Нос с горбинкой и тонкие губы придавали её усталому лицу хищное выражение. Она уселась за пульт управления, проверила настройки медицинского робота. – Леонард, сделай хоть что-нибудь.

– Седация на него не подействует, но, если тебе так будет спокойнее, могу ввести ему в третий позвонок нейроблокатор, – анестезиолог воткнул Павлу в шею иглу с чипом, проверил соединение со своим планшетом и убежал в другую операционную.

– Пациент гипотензивный, – послышался ещё один голос, в поле зрения никого не было. Павел заставил сердце биться чуть чаще, давление должно было подняться.

– Пульс сорок пять, давление сто десять на семьдесят пять.

Доктор Гомеш встала так, что Павел мог её видеть. В руках она держала длинный зонд.

– Знакомое лицо, – хирург провела палочкой, отклеивая регенерационный пластырь, и ввела зонд в щёку. – Кажется, я тебя где-то видела. Лежи спокойно, не дёргайся.

Павел хотел бы ответить, но не мог. Зонд прошёлся по всему пути пули, от скулы до затылка, выводя перечень повреждений и заполняя рану стабилизирующим гелем. Часть геля попала в горло, но помпа, отсасывающая слюну, удалила заодно и излишки стабилизатора. В тех местах, где пуля пробила соединительную ткань, после удаления зонда появились заплатки, гель убирал следы воспалений. Следующий зонд вошёл в голову Павла через нос, хирургический эндоскоп собирал кости и хрящи, скрепляя их клеем, и удалял ненужные, по мнению врача, кусочки. Веласкесу каждый кусочек ткани был дорог, но спорить он не стал – через несколько дней на месте удалённой появится новая.

Обычный человек с таким ранением мог проваляться неделю, а то и месяц, пока сосуды заживут достаточно, чтобы не было угрозы обширного кровотечения, маги короткими сеансами по сотне секунд сокращали этот срок в два-три раза. После неудавшегося самоубийства в коконе со способностями творилось что-то непонятное, но Павел был уверен, что управится максимум за три дня, и ещё столько же понадобится, чтобы полностью восстановиться.

– Ну вот почти всё, – третий зонд вошёл в рот, через пищевод добрался до желудка, потом вылез обратно. Иглу из макушки вытащили, и из позвоночника – тоже. – Как же тебя зовут, имя какое-то русское? Точно, Павел, да? Ладно, сеньор Веласкес, утром увидимся, я перешлю результаты доктору Шварцу и попрошу зайти доктора Биркин, пусть убедится, что глаз в порядке.

Медсестра, пухлая молодая женщина с веснушками, отвезла Павла в палату, где из четырёх кроватей были заняты две, поставила Павлу капельницу с регидратационным раствором и антибиотиком, хихикая, натянула на него памперс и громко заявила, что у магов, оказывается, всё точно так же, как у людей. Павел не протестовал, уж болеть так болеть. И не стал убеждать сестру, что для него содержимое капельниц ничем не отличается от обычного физраствора.

* * *

Центральное отделение Бюро специальных расследований располагалось в длинном трёхэтажном здании в пяти километрах от Нижнего города и в двух километрах от Каменного шоссе, съезд, раздолбанная грунтовая дорога, отходил от шоссе по ходу движения к Майску. Ни одно окно не светилось на фасаде, стёкла со специальным покрытием надёжно блокировали исходящий свет и почти свободно пропускали безопасный спектр входящего, водители машин и мотоциклов, проскакивающие мимо, и не подозревали, что по меньшей мере сотня человек из пятисот, приписанных к центральному отделению, до сих пор сидит на своих рабочих местах.

Грунтовая дорога заканчивалась через двадцать метров, дальше к зданию шло двухполосное шоссе с отличным покрытием, оно петляло, уходя от рельефа местности, и заканчивалось на площадке у четырёх блокпостов с вышкой охраны. Посетителя ждала тщательная проверка, на постах транспорт сканировали и осматривали.

Средних лет женщина, ухоженная, в элегантном тёмно-синем платье и такого же цвета туфельках, с тщательно уложенными волосами и аккуратным макияжем, припарковала кабриолет на промежуточной стоянке