— Как ты….

— Случайно, — не дав закончить вопрос, ответила она и начала оглядывать рассыпавшуюся по салону картошку. — Маф, давай покатаемся немного! Домой не надо! Не ожидала тебя увидеть, Вэрди. Я просто ехала с танцев, а тут ты…

Я невольно рассмеялась и почувствовала уже привычный лёгкий укол зависти. Сильва Леонгард была моей ровесницей, но не была изгоем. Из-за того, что её отец не умер во время Крысиного Рождества, Сильве не пришлось испытать на себе даже малой части наших проблем. Она жила в просторном уютном доме, и отец давал ей абсолютно всё. Правда, соседи и прислуга всё равно считали её опасной и обходили стороной. Даже Мафусаил, личный водитель Леонгардов, если ему приходилось отвозить куда-то Сильву, всегда одевался так, словно собирался на войну, и никогда не забывал об этом нелепом противогазе.

Но едва ли Сильву это волновало. За пределами района, где жили Леонгарды, её истории никто не знал. Правда, она тоже не росла — но и в этом не видела проблемы. В отличие от меня, Сильва любила и умела маскироваться под взрослую — носить каблуки, краситься и одеваться так, что ей завидовали многие женщины. Когда она в своей шубке и сапожках шла по улице, определить, сколько ей лет, было просто невозможно. Но больше двадцати уж точно.

Вместе с тем Сильва могла позволить себе побыть и папиной маленькой принцессой — избалованной и счастливой. Большую часть свободного времени она проводила, занимаясь всем, чем когда-то мы мечтали заниматься вместе, — училась рисовать, шить, плавать. Всё это она теперь уже умела, и ей пришло в голову еще и научиться танцевать.

— Рассказывай, что случилось, — потребовала Сильва, открыв маленький автономный холодильник и вынув из него тарелку с треугольными сэндвичами. — И давай поедим, я устала.

И это она говорила мне! Пробежавшей, наверно, километров пять с этим двухкилограммовым пакетом. Впрочем… она меня спасла, и причин злиться не было. Кроме одной… Я была «крысёнком», а она нет.

Сильва наливала сок в два стакана, а я молча смотрела в окно. Мне было плохо. Как и всегда, когда я встречала маленькую фройляйн Леонгард. Ведь она очень любила меня — без страха приходила к поезду, часто приносила нам еду и лекарства. А ещё никогда не забывала про мой день рожденья. Я любила её. Но у меня с ней было связано слишком много воспоминаний.

— Этот идиот тебя опять подвёл? — она протянула мне сэндвич с говядиной.

Я молча кивнула и мысленно выкинула всё из головы: лучше заняться едой, чем раз за разом скакать по знакомому кругу неприятных мыслей. Сильва вздохнула:

— Он попался?

— Не знаю, — с набитым ртом отозвалась я. — Он сказал встретиться с ним в логове.

— Значит, туда и поедем, — Сильва ободряюще улыбнулась, отдала мне тарелку и, опустившись на колени, стала собирать с пола картофелины и запихивать их в пакет. — Судя по количеству продуктов, вы ещё и лишились некоторой части провианта?

Я промолчала, потому что знала, что она предложит. И она предложила:

— Сначала заедем в магазин поближе к центру, и я всё докуплю. И добуду тебе кроссовки. Потом отвезу тебя до заграждения. Дальше я боюсь… — она покосилась на водителя. — Сама знаешь, чего.

— Спасибо, — глухо ответила я. — Наверно, это будет самое бесполезное времяпрепровождение в твоей жизни.

[Архивы. 13:34]

Карл устало потёр глаза: от букв и цифр в них уже рябило. И, как обычно, за несколько часов, проведённых в архиве Управления, он не нашёл абсолютно ничего.

Маленькое, похожее больше на военный бункер здание архива располагалось отдельно от управления, в таком же бедном окраинном районе, как тот, где Ларкрайт снимал квартиру, но на противоположном конце города. Со времён Крысиного Рождества материалов накопилось столько, что держать их в порядке было просто невозможно. Нераскрытые дела, фотографии из картотеки преступников, старые видеоплёнки с записями следственных экспериментов — всё это загромождало ящики и стеллажи, покрываясь пылью.

Сотрудница архива, толстая и добродушная фрау Вебер, первое время пыталась помогать Карлу с поиском, но вскоре махнула на это рукой: даже она не могла навести порядок в собственном мирке, куда уже лет десять никто не заявлялся со служебными проверками. Поэтому когда молодой человек приходил, она обычно здоровалась и вальяжно удалялась в маленькую дальнюю комнату к чайнику и любовным романам, предоставляя Ларкрайту возможность самому разбираться в груде коробок и бумаг.

Сегодня он читал протоколы осмотров родителей «крысят» — их проводил НИИ Леонгарда. Данные были записаны в стандартизированной форме: «Признаков насильственной смерти нет, остановка сердца вызвана неизвестным нервным импульсом. Ядовитых или наркотических веществ в организме не обнаружено». И «Труп лежал…»

Дальше начиналось некоторое разнообразие: кого-то находили на улице, кого-то — прямо в доме, кого-то — на расстоянии от него: обычно это были люди, только что вышедшие в магазин или к соседям. И вот тут…

Карл неожиданно вздрогнул, раскрыв два протокола на последних страницах. Его взгляд скользнул по почти в точности повторяющемуся описанию и остановился на графе «предполагаемое время смерти». В листе, описывающем тело Карины Варденга, стояло «между 5:30 и 6:00 утра». А в протоколе с информацией о смерти некоего Тома Вайеса отчётливо значилось «8:25» — это время подтверждал бездомный, мимо которого мужчина проходил точно в тот момент, когда его затрясло, скрутило и какой-то «дьяволовой» (по словам свидетеля) силой швырнуло на снег.

Карл снова перечитал материалы. Карина Варденга в предполагаемое время смерти находилась со своим мужем и дочерью — она готовила индейку. А Том Вайес находился где-то в квартале от своего коттеджа, где спали его дочери-близняшки…

Ларкрайт начал смотреть другие дела. Уже через десять минут он обнаружил достаточно простую закономерность: чем дальше находились от детей родители, тем позже они умирали. То же заключение он сделал, просмотрев дела по «второй волне» смертей.

Некоторое время Карл задумчиво смотрел на бумаги. Обнаруженные совпадения ни о чём ему не говорили. По крайней мере, пока. Наверно, стоило рассказать об этом Рихарду… а может, поговорить с Чарльзом Леонгардом как с медиком, занимавшимся выяснением обстоятельств массовой гибели родителей? Но если Ланн узнает об этом, то Карлу не поздоровится. Комиссар не доверял доктору, а комиссар редко ошибался.

Ларкрайт снял копии с нескольких протоколов, спрятал их в сумку и вышел в коридор. Спайк тут же вскочил и завилял хвостом: за это время он успел изгрызть картонную папку, забытую фрау Вебер. Инспектор поспешным пинком отправил испорченные документы под шкаф и вместе с псом покинул здание.

Улица встретила его серостью и моросящим дождём — от утреннего чахлого солнца не осталось и следа. Спайк с лаем понёсся по дороге: настроение у него было намного лучше, чем у хозяина. Карл слегка ускорил шаг, ему хотелось поскорее вернуться в свою квартиру. И он был благодарен Рихарду за то, что тот позволил ему не возвращаться на работу вечером, а прийти только следующим утром.