– Ну что же, – отозвался инструктор, оглядывая кучку столпившихся кадетов, чтобы убедиться, что все следили за ходом рассуждений. – Даже слепая лошадь рано или поздно находит дорогу в стойло.

По стандартам Гнезда это сомнительное замечание могло считаться высокой похвалой. Валин кивнул, скрывая свое удовлетворение. Губы Сами Юрла скривились в хмурой гримасе.

– Десять минут на борту, – продолжал Фейн, сверкая глазами, – и только наш имперский фетиш оказался способен сказать хоть одну здравую вещь об этой Кентом клятой развалине! Я выделил двух птиц, притащивших вас сюда, не для того, чтобы вы потратили все утро, ковыряясь друг у друга в задницах! Обойдите все еще раз. На этот раз с открытыми глазами. И найдите мне хоть что-нибудь стоящее!

Восемь лет назад такой разнос устыдил бы Валина до мозга костей. Однако подобный стиль был на островах в порядке вещей, так что теперь он лишь сухо кивнул Фейну и повернулся к Лин.

– Разделимся? – предложил он. – Ты оставайся наверху, а я еще раз пройдусь по трюму?

– Как скажешь, о божественный Светоч Империи, – отозвалась она с усмешкой.

– Позволь, я напомню тебе, – предостерегающе сказал Валин, сузив глаза, – что ты сильно уступаешь Фейну по габаритам.

Она поднесла ладонь к уху.

– Что? Что это было? Кажется, это прозвучало как… неужели угроза?

– К тому же ты всего лишь девчонка.

На Киринских островах такая подначка не имела большого смысла – здесь треть солдат была женского пола. В других имперских войсках идею о смешанном боевом подразделении подняли бы на смех, однако кеттрал имели дело с нестандартными ситуациями – ситуациями, в которых скрытность, маскировка, обманные маневры и неожиданные ходы имели не меньшую важность, нежели грубая сила и скорость действий. Тем не менее если Лин решила доставать его по поводу происхождения, то Валин тоже не собирался давать ей спуску.

– Будет очень жалко, если мне придется перекинуть тебя через колено и отшлепать, – добавил он, грозя ей пальцем.

– Ты ведь знаешь, что Шалиль научила нас разбивать мужикам яйца? – отозвалась Лин. – Оказывается, это очень просто! Все равно что колешь грецкий орех.

Она продемонстрировала одной рукой быстрое, скручивающее движение, от которого Валина передернуло.

– В общем, давай ты останешься здесь, – сказал он, поспешно отступая назад, – а я посмотрю, не пропустили ли мы чего-нибудь внизу.

Лин оценивающе прищурилась.

– Знаешь, если подумать, пожалуй, это даже больше похоже на каштан…

Валин откинул крышку люка и спрыгнул вниз прежде, чем она успела закончить.

Трюм корабля был низким и темным. Несколько лучиков света прорывались через незаконопаченные щели в палубе наверху, но основную часть пространства заливала густая черная тень. Как правило, когда корабль был захвачен подобным образом, надежды найти что-либо в трюме не было, поэтому из других кадетов здесь пока что побывали немногие. Тем не менее всегда стоило проверить места, где другие не смотрели.

Валин подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, и двинулся вперед, осторожно пробираясь между попадавшимися на пути бочонками и тюками. Днище судна под ним мягко покачивалось, волны плескались о корпус. Нападавшие действительно вынесли бо́льшую часть груза – если груз вообще был. Согласно чернильной маркировке на оставшихся бочонках, в них содержалось вино из Шиа, хотя обычно такие перевозки осуществлялись посуху, более коротким путем до столицы. Возле переборок оставалось несколько привязанных ящиков, и Валин взломал один из них поясным ножом: тюки хлопка, также из Шиа. Это был хороший товар, но не такой, за каким охотятся профессионалы. Он как раз начинал взламывать следующий ящик, когда до его слуха донесся звук, похожий на тихий стон.

Не думая, Валин вытащил один из двух стандартных коротких клинков, закрепленных крест-накрест у него за спиной.

Звук исходил откуда-то с носа корабля, совсем рядом с носовыми шпигатами. По правилам крыло Фейна должно было предварительно обыскать судно, чтобы убедиться, что на нем не осталось никого живого и несвязанного, прежде чем туда высадятся Валин и остальные кадеты. Однако Фейн был одним из самых горячих инструкторов Гнезда; ему гораздо больше нравилось размахивать клинком, чем шарить под палубой, щупая пульсы у трупов. Нет, он, конечно же, заглянул в трюм – но не более того. При таких условиях тяжелораненый вполне мог быть принят за мертвого.

Несколько мгновений Валин размышлял, не позвать ли кого-нибудь еще. Если один из моряков действительно остался в живых, Фейн должен узнать об этом незамедлительно. С другой стороны, он не был уверен в том, что правильно интерпретировал звук, и ему вовсе не улыбалось орать, созывая сюда всю команду, только для того, чтобы обнаружить какого-нибудь забытого козленка, толкущегося под палубой. Бросив беглый взгляд через плечо, Валин беззвучно скользнул вперед – одна рука на поясном ноже, в другой выставленный перед грудью короткий клинок: стандартная позиция для ближнего боя.

Человек лежал, забившись в самый нос, спиной к косо уходящей вверх балке киля, беспомощно распростертый в луже собственной крови. Сперва Валин решил было, что он действительно мертв, что услышанный звук был скрипом троса на кабестане или треском высыхающей древесины, которую повело на солнце. Потом моряк открыл глаза.

Они блестели в полумраке трюма, безумные, налитые мучительной болью.

Валин сделал еще полшага вперед, потом остановился. «Ничего не предполагай». Из этой фразы состояла вся первая глава «Тактики» Гендрана – книги, которую практически каждый из кеттрал знал наизусть. Судя по виду, человек был на краю смерти, однако Валин не стал подходить ближе.

– Ты можешь меня слышать? – вполголоса спросил он. – Насколько сильно ты ранен?

Глаза моряка заворочались в глазницах, словно ища источник звука, пока наконец не остановились на Валине.

– Ты… – еле слышно просипел он.

Валин взглянул внимательнее. Он никогда не встречал этого человека прежде, во всяком случае не здесь, на островах – однако в лихорадочном взгляде моряка сквозило узнавание, приковавшее его к месту.

– Ты бредишь, – осторожно произнес он, подбираясь ближе. Кажется, этот человек не притворялся, разве что он был профессиональным актером. – Куда ты ранен?

– У тебя… глаза… – слабым голосом отозвался моряк.

Валин застыл на месте. Обычно, когда люди упоминали «глаза», они говорили о его отце, Санлитуне, или его брате Кадене – оба были наделены знаменитым огненным взглядом, пылающими радужными оболочками, которые отмечали их как наследников самой Интарры и полноправных императоров Аннура. Даже у его старшей сестры Адер были такие глаза, хотя, будучи женщиной, она не имела шансов когда-либо занять Нетесаный трон. В детстве Валин им смертельно завидовал – однажды он даже чуть не ослеп, пытаясь зажечь собственные глаза при помощи горящего сучка. Правда, однако, состояла в том, что взгляд Валина был не менее обескураживающим: черные зрачки, почти невидимые на фоне угольно-бурых радужных оболочек. Как говорила Ха Лин: если у Кадена глаза были как огонь, то у Валина – то, что осталось после того, как пламя погасло.