не удостоился чести сблизиться с генералами, по традиции ревниво оберегавшими свои привилегии и обособленность, то с началом второй мировой войны, особенно после нападения, на Советский Союз 22 июня 1941 года, положение изменилось. Общие цели, а равно и единая платформа и отношение к «внутреннему врагу» как в самой Германии, так и в оккупированных странах (угрожающему безопасности тылов немецких войск и германским владениям) приводят к все более тесной связи обоих партнеров при подавлении сопротивления на оккупированных территориях. Не подлежат сомнению, что это «сотрудничество на высшем уровне»: Кейтель — Гиммлер или Рейнеке — Гейдрих (позднее Кальтенбруннер) или очень часто выступающий в их отсутствие начальник IV отдела РСХА (гестапо) Мюллер, а также взаимодействие на «периферии» (то есть в оккупированных странах) между военной администрацией (командованием тыла групп армий и отдельных армий) и местными органами безопасности (например, высшими начальниками СС и полиции в данном районе) должны были оказать свое влияние на применяемые вермахтом методы действий. И вермахт все более скатывался до уровня СД. Последняя имела за собой период легких «побед» над политическими противниками гитлеризма в Германии, достигнутых при помощи самых грубых и бесчеловечных методов. В кругах СД господствовало мнение, что применение этих же методов приведет к полному «усмирению» оккупированных стран. С некоторыми проволочками и известным противодействием, особенно в начальный период войны [28], вермахт поддерживает эти методы и сам участвует в их применении. Шаг вперед в этом «сотрудничестве» был сделан с момента принятия решения об «отборе» для уничтожения десятков тысяч расово и политически «нежелательных» советских военнопленных (замысел, раскрытый Гитлером 30 марта 1941 года и осуществлявшийся со дня нападения на Советский Союз и до конца войны). Осуществление этой цели — поначалу совместное, а затем почти полностью предоставленное СД, но требующее полного взаимодействия с ней войсковых частей, которые брали солдат противника в плен и несли охрану в лагерях, — в значительной степени сделало вермахт зависимым от аппарата службы безопасности. С этого момента распространение методов зверского обращения на другие категории военнопленных, в том числе и западных, становится уже только вопросом времени: в каждом случае подобного нарушения международного права надежным партнером вермахта остается СД. А принцип таков: где только это возможно, вермахт избегает непосредственно участвовать в убийстве военнопленных — для этого имеются исполнители в лице полицейского аппарата (СС, СД, гестапо и т. д.). Таких подлежащих уничтожению военнопленных «передавали» СД после предварительного «освобождения из плена», то есть исключения из списков военнопленных. Таким образом, формальности были полностью «соблюдены»: СД убивала уже не военнопленного, а лишь «гражданское лицо». После второй мировой воины высшие и низшие чины СС и СД пытались оправдаться, выпячивая ханжескую роль вчерашних своих компаньонов. Например, заместитель коменданта концлагеря в Штуттгофе, некий Мейер, защищался перед польским судом в Гданьске — по обвинению в массовых убийствах военнопленных в этом лагере — тем, что убитые «уже не были военнопленными, а обычными преступниками, ибо были освобождены из лагеря для военнопленных и переданы в распоряжение гестапо» [29].

Благодаря зависимости вермахта от исполнителей его преступной политики в отношении военнопленных чувство превосходства у презираемых ранее полицейских и агентов гестапо явно возрастает. Это выражается в определенной конфиденциальности и покровительственном характере приказов СД.

В приложении № 1 к пресловутому приказу по частям СД № 8 от 17 июля 1941 года Гейдрих разъясняет цели предпринятого полицией безопасности совместно с ОКВ «отбора нежелательных»: «Вермахт должен немедленно освободиться от тех элементов из числа военнопленных, которых следует считать ведущей большевистской силой» [30].

Нет, пожалуй, такого приказа начальника полиции безопасности и СД, касающегося истребления военнопленных или несовместимого с международным правом обращения с ними, в котором не было бы упоминания, что он разработан ОКВ при полном согласии СД или издан после согласования с ОКБ. В то же время — это обстоятельство тщательно обходится в большинстве приказов ОКВ, которое, видимо, не очень-то гордилось партнером по грязной работе и упоминает о нем только в списках рассылки данного приказа.

Так, списки рассылки важнейших приказов ОКВ или ОКХ (главного командования сухопутных войск) содержат лишь такие инстанции, как рейхсфюрер СС, начальник полиции безопасности и СД и т. д. Высшие же офицеры СС и полиции извещаются армиями, в районе расположения которых они находятся.

В списках рассылки приказов ОКВ об уничтожении политработников, «нежелательных пленных», парашютистов, командос, бежавших пленных и т. д. указываются также и полицейские инстанции.

СД находится в курсе дел и знает, какое «противодействие» существует среди штабистов в отношении полиции и той роли, какая ей предназначена, и порой… не подчиняется!

После того как начальник Управления по делам военнопленных генерал Рейнеке 20 декабря 1941 года отдал приказ, запрещающий солдатам вермахта вешать приговоренных к смерти советских военнопленных, и рекомендовал передавать их для этой цели в руки гестапо, начальник полиции безопасности и СД, в свою очередь, 13 февраля 1942 года запретил приводить в исполнение такие приговоры руками сотрудников гестапо или СД (569-D). Это отнюдь не означало, что военнопленным сохранялась жизнь. Палач всегда найдется: его находили даже среди заключенных.

И еще не раз во время совещаний «на высшем уровне» СД «боролась» за то, чтобы не быть «палачом на службе вермахта». Так было, когда вермахт хотел передать СД «неизлечимо больных и нежизнеспособных» советских военнопленных с целью их ликвидации в концлагерях. Начальник IV отдела (гестапо) Главного имперского управления безопасности Мюллер запретил тогда своим подчиненным, занятым «отбором» военнопленных в лагерях, принимать к транспортировке «полуживых» пленных, которые умерли бы по пути от железнодорожной станции к концлагерю. Последний такой случай мы отмечаем в 1944 году, когда начальник Главного имперского управления безопасности Кальтенбруннер деликатно обратил внимание вермахта на то, что последний должен своими средствами «ликвидировать» захваченных армией парашютистов, а не «подбрасывать их» СД [31].

Тем не менее СД не слишком сопротивлялась и делала свое «дело». Но недовольство профессиональных убийц против стремящихся сохранить хотя бы видимость «невиновности» штабистов весьма знаменательно. Одним из наиболее ярких, а вместе с тем и наиболее позорных проявлений этого тесного, а часто и «сердечного» сотрудничества является полная поддержка, оказанная вермахтом одной из наиболее преступных организаций, какие только знала история, так называемым «оперативным группам СД», на «совести» которых миллионы человеческих жертв на всех пространстве между Одером и Волгой.

Под конец войны это «сотрудничество» затронуло даже и чисто тактические вопросы, где необходим был «опыт» СД, Так, например, при отступлении из Северной Норвегии в октябре — ноябре 1944 года был создан военно-эвакуационный штаб, в состав которого вошел оберштурмбанфюрер СС Нейман