Кулак величиной с человеческую голову врезался в лоб незадачливого секьюрити, и тот, не успев вскинуть автомат, сполз вниз по стене, словно брошенная в нее большая мокрая тряпка.

– Куда без очереди? – заорал один из сталкеров, не разобравшись в ситуации – и, приняв на выдохе страшный удар в грудь, рухнул на землю.

Двое других сталкеров, услышав треск ломаемых ребер, быстрее товарища смекнули что к чему – и, не сговариваясь, одновременно рванули в разные стороны, здраво рассудив, что когда выяснение отношений со стопроцентной вероятностью закончится свернутой шеей, то и фиг с ними, с этими отношениями. Пусть остаются невыясненными.

Громила же, освободив себе путь, открыл теперь уже никем не охраняемую дверь и перешагнул порог бара.

Народу в помещении и правда было много – не протолкнуться. Сидячие места заняты все. Стоячие, за высокими столами без стульев, – тоже. И у стойки толпа. Все чавкают, жуют, глотают, рыгают. В углу вон вообще блюет кто-то, пережрав водки. А народу хоть бы хны. Лишь охранник, брезгливо морщась, крепко держит блюющего за ворот, чтоб фонтан в стену бил, а не на клиентов.

Харон тоже поморщился – и от увиденного, и от услышанного, и от вонищи, пропитавшей бар насквозь. Давно известно: человеку не много надо, чтобы превратиться в свинью, – лишь раз-другой позволить себе лишнего. А потом очень быстро придет и третий, и четвертый. И не успеешь оглянуться, а ты уже алкаш, для которого бутылка – предел мечтаний, заслонивший собою все остальное.

Правда, от этой беды есть лекарство. Мгновенное. И имя ему – Смерть. Для опустившегося человека она часто благо, которое тот просто боится себе позволить. Радикальное средство, разом избавляющее от опостылевшей жизни.

Но не единственное.

Потому что есть еще одно.

Вера…

Та, что заставляет душу и разум очиститься, отмыться от грязи до совершенной пустоты, которую останется лишь заполнить пламенем цвета чистого весеннего неба…

– Братва, а это что за урод?

Голос задавшего вопрос был зычным. Таким только по радио читать об успехах правительства в деле зачистки Зоны от уголовных элементов, которые чихать хотели на любые законы Большой земли – чтоб народ, проникшись впечатляющим оперным тембром, верил каждому слову.

В баре разом стало тихо, если не считать хриплые стоны наконец-то проблевавшегося страдальца. Все, кто был в состоянии это сделать, повернули головы в сторону Харона.

– Мутант, мать его, – растерянно проговорил кто-то.

Но обладатель оперного голоса, который в плечах был косая сажень, разом пресек панические настроения, что всегда возникают, когда люди, привыкшие постоянно носить с собой оружие, осознают: опасность – вот она. А ствол, блин, остался снаружи, за дверями бара.

Однако когда крупный собрат по сталкерскому ремеслу хватает со стола бутылку, привычным движением руки разбивает ее об стену в «розочку» и делает шаг в сторону мутанта, окружающие начинают понимать – не все потеряно. Тварь одна, а нас – много. Значит, справимся! Тем более что вон охранник, который постоянно находится в зале, отпустив блевуна, уже перехватил свой автомат в боевое положение и вот-вот откроет огонь.

– Бей мута! – заорал нерешительный сталкер, который только что от ужаса готов был под стол залезть при виде эдакого страшилища в ржавом экзоскелете, приросшем к уродливому телу. Вопли вообще штука полезная. Храбрости добавляет, куражу и осознания собственной крутости, которая особенно хорошо ощущается в толпе, орущей то же самое, что и ты…

Бармен смотрел из-за стойки на происходящее, и оно ему очень не нравилось. За свой век он много мутантов повидал, однако такое чудище видел впервые. Но, что самое неприятное, бармен слышал о нем. Будто сдохло оно, сгинуло вместе со своей проклятой группировкой. Оказалось, брехня те слухи. Вон, стоит, паскуда, посреди его бара, и даже обороняться не пытается от пьяной толпы, что вот-вот разорвет его на части. Живые существа, боящиеся смерти, так себя не ведут. Подобное поведение характерно для тех, кто на сто процентов уверен в своих силах.

И эта кошмарная, горелая, бугристая биомасса даже не думала бояться. Внезапно ее гляделки загорелись пронзительно-синим огнем – и тут же этой мертвящей синевой заблестели глаза тех, кто стоял ближе всех к мутанту. Те, кто пытался замахнуться на него, вдруг замерли на месте, словно осознав весь ужас того, что они собирались сделать. Следом стали медленнее движения тех, кто стоял за ними, ибо в их глазах тоже начал разгораться огонь цвета ясного весеннего неба…

Бармен вздрогнул от резкого стука, прозвучавшего во внезапно нависшей тишине словно удар грома. Это выпал автомат из рук охранника, с металлическим лязгом грохнувшись на пол…

И тут до бармена дошло: еще пара мгновений, и эта невидимая волна, что расходилась от мутанта словно круги по воде от брошенного камня, достигнет его тоже, после чего он перестанет быть самим собой…

Однако у каждого правильного бармена под стойкой есть не только заряженный помповый «Ремингтон», удобно лежащий на специальной полке, чтоб всегда быть под рукой. Если бармен действительно правильный, много повидавший всякого в Зоне, у него также имеется в полу люк, мгновенно открывающийся, если нажать ногой скрытую кнопку.

Что бармен и сделал.

Кусок пола площадью около квадратного метра рухнул вниз и повис на скрытых петлях. В образовавшуюся дыру бармен и прыгнул, мягко приземлившись на стопку ватных матрацев, положенных внизу специально для такого случая. Над его головой глухо щелкнул закрывшийся люк – специальный механизм после активации кнопки держал его открытым ровно три секунды, после чего намертво запечатывал секретный подвал.

Стены, пол и потолок этого небольшого помещения были заботливо обиты танковыми бронелистами толщиной тридцать миллиметров. Стоил такой подвал немереных денег, но если жить захочешь – потратишься. Помимо матрацев находились здесь четыре длинных зеленых ящика, в которых лежали пара пистолетов, два автомата, пулемет, серьезный запас патронов и тридцать гранат.

Были тут и другие ящики – с провизией и консервированной водой, на которых можно было прожить две недели, не выходя из подвала. Как только люк захлопнулся, за одной из бронированных стен послышалось приглушенное гудение – это заработала приточная вентиляция.

Бармен обнял себя за плечи и присел на закрытую крышку биотуалета. Его била мелкая дрожь. За свою долгую жизнь он не раз был на волосок от смерти. Но такого лютого ужаса, как сегодня, он никогда не испытывал. Бармен знал: эти сверкающие мертвой синевой глаза, пронизывающие насквозь, выворачивающие душу наизнанку, он не забудет теперь до самого последнего своего мгновения, отпущенного ему Зоной.

…Харон усмехнулся. Он прекрасно видел через пол трясущегося бармена, скорчившегося от страха в своем маленьком бункере. Харону ничего не стоило обратить в свою веру и его, после чего этот жалкий человечек сам бы вылез из своего убежища, чтобы, на этот раз дрожа от невыразимого, нереального счастья, пойти следом за своим повелителем.