Шрифт:
Интервал:
Закладка:
« Тобольск. 12 (25). Март. Понедельник.
(…) Видела проходивших мимо моего бывшего крымца Маркова, [61]а также Штейна. (…) Считала деньги с Т и Жиликом». [62]
« 12 (25) Марта.
(…) Понедельник. Из Москвы вторично приехал Влад. [имир] Ник. [олаевич] Штейн, привезший оттуда изрядную сумму от знакомых нам добрых людей, книги и чай. Он был при мне в Могилёве вторым вице-губернатором». [63] [64]
Находясь в Тобольске, любящий сын Князь Василий Долгоруков даже в своих кратких посланиях к матери сопереживал за ставшую ему столь близкой Царскую Семью.
«Дорогая Мама, Она (Государыня. – Ю. Ж.) часто подавлена, но настроение хорошее и соответствует роли, которую она должна играть, – спокойна. Достойно, естественно принимает новости и события. Он (Государь. – Ю. Ж.) всё тот же, страдает морально, высказывается откровенно и умеет сохранить Своё обаяние и приветливость.
Наступивший 1918 год принёс новый поворот в судьбу теперь уже бывшего царедворца. После того как на основании Приказа Народного Комиссара Имуществ В. А. Карелина от 15 января 1918 года Гофмаршальская Часть оказалась упразднена, Князь В. А. Долгоруков был уволен со службы…
Однако это обстоятельство нисколько не повлияло на дальнейшее отношение «Вали» к Августейшей Семье, к которой он был привязан всей душой. При этом особую любовь Князь В. А. Долгоруков питал к Государю, в котором видел не только бывшего Самодержца, но и своего личного друга. А посему он, как никто другой из Его ближайшего окружения, сочувствовал всей душой своему Государю в горе, постигшем не только Его, но вместе с ним и всю Россию.
Будь на то Господня Воля, Князь В. А. Долгоруков, вероятнее всего, без тени сомнения отдал бы за Него жизнь в честном и открытом поединке. Но тогда ему – блестящему вельможе – приходилось вести этот поединок с самим собой. Ибо своё смирение он постигал не годами с азов, а как бы сразу перешагнул границу в другой, новый и жестокий, мир, в течение какого-то месяца навсегда отделивший его смерчем революционных событий от того, привычного, который ещё вчера казался таким прочным и незыблемым.
Незадолго до того, как покинуть Тобольск (6/19 марта 1918 г.), он вновь писал Матери:
«Дорогая Мама, Семья чувствует себя хорошо. Они занимаются тем, что пилят дрова во дворе. Она (Государыня. – Ю. Ж.) выходит очень мало, так как не выносит холода. У маленького Алексея время от времени болит нога. Это наступает и проходит. Он очень мил, но, по-моему, честолюбив и властен как его Мать.
Семья очень сплочённая и дружная. Досаждает солдатский комитет. То приказали разрушить горку, сделанную для нас во дворе. То запрещают ходить в церковь. Еда сведена к минимуму. Ни кофе, ни масла. Полфунта сахара в месяц. На завтрак суп и одно блюдо. На обед два блюда (без супа).
22 апреля в Тобольск с отрядом уфимских красногвардейцев прибыл Чрезвычайный Комиссар ВЦИК В. В. Яковлев, который имел при себе мандат за подписью В. И. Ленина и Ф. Э. Дзержинского, предоставляющий право вывоза Царской Семьи только в ему одному известное место. А так как Наследник Цесаревич был в это время болен (пытаясь съехать с лестницы, он накануне сильно ушиб ногу), то В. В. Яковлев решил взять с собою только Государя, Государыню и Великую Княжну Марию Николаевну, которых должны были сопровождать некоторые из слуг, в числе коих был, конечно же, и верный «Валя».
Согласившись сопровождать своего Государя из Тобольска в неизвестность, [68]Князь В. А. Долгоруков решил взять с собой «для надёжности» в дорогу коробку с оружием – двумя дуэльными пистолетами. [69]Впоследствии именно эти старинные пистолеты (кстати говоря, переданные потом С. Е. Чуцкаевым [70]в музей Уральского Общества Любителей Естествознания) и наличие принадлежавшей Царской Семье крупной суммы денег в 80 тысяч рублей [71]послужат формальной причиной для его ареста и заточения в тюрьму. А пока каким-либо уговорам и предостережениям, что эти деньги и пусть даже старинное оружие могут быть поняты большевиками не иначе как «вещественными доказательствами существующего монархического заговора», он не внял.
По прибытии в Екатеринбург 30 (17) апреля 1918 года и доставке Царской Семьи и прибывших вместе с ней слуг к дому Ипатьева, Князю В. А. Долгорукову объявили, что он будет помещён в тюрьму.
Спустя годы, на проходившем 1 февраля 1934 года «Совещании Старых Большевиков по вопросу пребывания Романовых на Урале», присутствующий на нём бывший Уральский Областной Комиссар жилищ А. Н. Жилинский довольно живо описал эту сцену:
