– Нет у меня детей, – ответил я сипло.

– Ну а с кем ты там живешь-то?! – уже удивленно спросила чертова проститутка.

– Один! – ответил я, мечтая, чтобы она поскорее отвязалась, и уже выворачивая на Советскую.

– Вот и хорошо, сынок-голубок, – проворковала она, подстраиваясь под имидж немолодой женщины, которой хотела казаться. – Тогда мы прямо к тебе домой сейчас и дунем.

– Чего-о-о?!.

– А чего ты хотел? Думал, я и вправду хотела денег на подарок дать? Ах, бедолага ты наш… – и совсем другим тоном добавила: – Давай, рули, и не выпендривайся! Посидим у тебя, чайку попьем, а часа в четыре утра ты нас свозишь еще в одно место. Там и распрощаемся. Ты за это получишь двадцать баксов, чтоб не держал зла… Согласись, это нормально. А?!

– Нормально, – судорожно ответил я, дергаясь от железного дула, которым она ткнула меня в бок, и лихорадочно соображая, что делать?!!

Приятеля рядом не было, и совета могучего интеллекта ждать было неоткуда. Окна, конечно, сквозят… совсем как мои мозги сейчас! Ну какого хрена я такой честный?! Почему не сказал, что пятеро детей, дед-инвалид, тесть – прокурор, а теща – мадам публичного дома, и зовут ее Наталья Батьковна?!

– Ну так езжай побыстрее, – кивнула Катенька, для виду успокаиваясь. А я внезапно понял с пугающей ясностью, что от меня просто так не отвяжутся. Скорее всего все-таки убьют. Ну на кой им оставлять свидетеля, который может спокойно и подробно вспомнить их лица – как-никак чаек вместе пили?..

Выхода из создавшегося положения я не видел.

Мелькнула эгоистическая мысль – зайти вместо моей в соседскую квартиру Аслана Макарова, надеясь на его быструю реакцию, или на то, что сверзившиеся на мою голову девки предпочтут смотаться вместо того, чтобы грохать двоих, или предпринять еще что-нибудь, более безумное и вряд ли спасительное, но я подавил в себе эти жалкие попытки решить проблему.

Она висела надо мной как дамоклов меч.

А дворик напротив похоронного бюро «Вечность», куда меня, скорее всего, повезут прямо на рассвете, неуклонно приближался. И приближал я его, вместе со своей печальной участью, собственными руками, безнадежно покручивая баранку.

– Здесь? – спросила Катя, когда я приглушил мотор и выключил зажигание, въехав во двор и остановившись на привычном месте под собственными окнами.

– Здесь, – безнадежно сказал я.

– Как идти?

– Вон дверь. По коридору до другой двери. Там больше никого нет.

– А это кто?

– На лавочке? Старушки.

– Я и сама вижу, что старушки. Чего они на нас глядят?

– А куда ж им глядеть? – искренне удивился я. – Они каждый вечерок садятся и отдыхают… от дневного отдыха.

– Ладно, пошли. Обнимешь меня, как будто я тебе любимая жена, и поведешь прямо в спальню, с гордым видом, – приказала она без тени улыбки. – И помни, что твердая железка у тебя в боку – это пистолет. И что он стреляет. Мы-то, может, и не убежим, а вот тебе уже все по фигу будет.

– Да я понял, – ответил я уже устало, – давайте быстрее пойдем.

Так вот сыщик Мареев привел к себе домой компанию матерых проституток и преступниц, за душой которых, наверное, числилось пятеро зарезанных мужиков.

– Проходите, – сказал я с некоторой усмешкой (терять было совершенно нечего), – будьте, как дома.

– Ага, – беспечно отозвалась Катечка, несколько (но не окончательно!) расслабившись сразу же, как только шедшая последней Ира закрыла за собою дверь, и став оттого раза в три красивее. – Свет не включай! Девочки, окна!

Девочки быстренько закрыли окна моими грязными занавесками, просматривая через щели двор подозрительными взглядами, а затем деловито осмотрели квартиру, предпочитая ничего не касаться.

– Где кухня? – спросила Катя, а им велела: – Не разуваться. Подотрет.

Мысленно счастливый оттого, что свет все же не включили и Марина до сих пор меня не узнала, я провел гостей на кухню и поставил чайник, раз уж ничего больше делать не оставалось.

– Ну что, Мариночка, – решила Катя, располагаясь на моем зеленом диванчике, напротив кухонной плиты. – Сходи в комок, купи что-нибудь к чаю. Деньги еще есть?

– Есть, – ответила Марина и послушно поднялась, чтобы идти.

– Я открою. – Попытался было встать, но получил тычок под ребра.

– Сиди! – приказала Катя. – Сама разберется.

Они сидели и негромко переговаривались между собой, обсуждая погоду и хватит ли мне двадцати баксов на возмещение расходов – как-никак бензин, чай, сахар, вода, газ…

Я сидел и думал, что предпринять, пытаясь одновременно слушать их шутливые издевательства и запоминать их полуразговоры, в надежде, что кто-нибудь скажет что-нибудь… Ничего полезного.

Вернулась Марина, принесла какие-то крекеры, несколько шоколадок, сыр, хлеб и курицу гриль. Поспел чай, я заварил.

– Ну ладно, – удовлетворенно сказала Катя, – теперь можно и свет включить. Эй, хозяин, есть у тебя маленькая лампочка?

Лампочка, прикручивающаяся к столу и прикрепляющаяся к любой поверхности с помощью вакуумного насоса, с четырьмя режимами освещения и несколькими видами ламп у меня была, но, слава богу, в потайной комнате, рядом с Приятелем, равно, кстати, как и вся остальная ценная техника в доме.

Светились, конечно, причем весьма, телевизор, видак, пылесос и утюг, стоимость которых явно выбивала меня из имиджа престарелого водителя задрипанной машинешки, да и коллекция джинсовой одежды, надо сказать, не способствовала заблуждениям на этот счет… В общем, включать свет мне не хотелось.

– У меня свечки есть, – радостно ответил я.

– На хрен свечки, – удивилась Катя. – У нас что, романтическое путешествие?

– Откуда я знаю, чего вы хотите? – по привычке отшутился я. Шутка имела определенный успех.

– А ты, дядя, не промах, – заметила Катя. – Тащи сюда лампу… хотя, стой, я с тобой.

Мысль залезть в конуру к Приятелю, предоставив им считать, что я сбежал, тут же испарилась.

– Пойдемте, – вздохнул я.

По дороге стукнулся головой о косяк, взвыл, жалуясь на старость и плохое зрение, нацепил очки, лежащие перед телевизором в темном зале, и с чувством внутреннего удовлетворения обмотал «раненую» голову полотенцем, испытывая твердую уверенность, что теперь-то уж Марина меня точно не узнает.

Как только тусклая шестидесятисвечевка зарделась от смущения при виде четверых красивых девиц, Марина взглянула на меня и глаза ее округлились.

Она уставилась на меня, и я понял, что сейчас будет скандал.

– Сережа? – недоуменно спросила она.

И тогда я ответил:

– Сережа.