– Если ты сядешь в такси, – внезапно сказал Родион, – я подаю на развод.

Лиля оторопела.

– Ты пьян! – бросила холодно.

– Не так уж я и пьян, – резко ответил он. – Ты же сама мечтала о разводе. Теперь повод есть избавиться от нелюбимого мужа.

Лиля отвела глаза. Ну что за чепуху он несет! И нашел же время!

– Мне сейчас нужно в аэропорт, – сказала она сдержанно, – а когда я вернусь, мы обо всем поговорим. Ладно?

Она думала, Родион кивнет, что-то скажет, может быть, улыбнется на прощанье, однако он яростно закричал:

– Да не о чем нам будет с тобой говорить! Не о чем! Ты вообще можешь не возвращаться! Ты сама все сломала! А теперь мне все равно!

Лиля на миг стало страшно: а ведь он не рисуется, не играет, он говорит правду…

Но показать своей растерянности, своих мгновенно вспыхнувших колебаний было нельзя. Да и поздно!

– Ты все сказал? – спросила высокомерно.

– Нет, не все… – Теперь в его голосе звучала откровенная ненависть: – Я надеюсь, ты будешь сожалеть об этом всю жизнь! Вот теперь – все! Прощай! Целоваться не будем.

Лиля резко повернулась, зашагала куда-то, не видя куда… Замерла около клумбы с лилиями, делая вид, что остановилась тут нарочно, полюбоваться на них, а не потому, что страх перед будущим и обида вдруг ослепили ее.

Ноги не держали… Она присела на корточки, как будто затем, чтобы на прощанье погладить цветы.

– Тебе эти лилии дороже, чем я и твои дети, – презрительно проговорил Родион.

Лиля резко выпрямилась и, как-то неловко перебирая внезапно онемевшими ногами, пошла к такси. Она чувствовала, что Родион смотрит ей в спину, и спине было больно, физически больно, как будто он не смотрел, а бросал в нее камни.

Таисия Александровна, Шульгин и Аришка уже сидели в такси, ждали.

У машины Лиля все же оглянулась.

Родион стоял, опершись на дерево. Помахал издевательски:

– Гуд бай!

Ну, если так… Лиля стиснула губы. Если так!.. Ладно.

Села в машину, хлопнула дверцей.

Такси умчалось.

Родион, опираясь о ствол дерева, медленно сполз на землю.

Что это с ногами вдруг стало, почему отказались служить?..

И все же он заставил себя подняться. Кое-что ему давно хотелось сделать, и вот сейчас – самое для этого время!

Нетвердо ступая, Родион дошел до клумбы с лилиями и начал неуклюже, торопливо топтать их, пинать, пока не потерял равновесие и не свалился прямо в цветы, но и тут угомонился, только когда оборвал и смял их все, до последнего бутона.

Тяжело вздохнул…

Не помогло! И ничто уже теперь ему не поможет.

* * *

Здесь все было другое. Настолько другое, что первое время все постоянно ходили ну буквально с разинутыми ртами и вытаращенными глазами. Например, погода! Из дому улетали в летних платьях, а тут сыро, холодно, постоянно дождит и ветер дует словно бы со всех сторон. Сразу, еще в аэропорту, пришлось надевать куртки, плащи, шарфы – все же ехали на месяц, готовы были к всяким неожиданностям, но чтобы в конце лета такая мокрая холодина…

– А чего вы удивляетесь? – простуженно усмехнулся главный режиссер Аркадий Хромов. – Хотели в Туманный Альбион? Ну так вот он, получите и распишитесь!

В автобусе, который вез от аэропорта, так и липли к окнам. Казалось, за окнами ненастоящий город, казалось, они попали в какой-то зарубежный фильм! Сколько прекрасных машин! Какие узкие улицы! Темза! Мост Ватерлоо! Биг-Бен! Тауэр! Двухэтажные красные «басы»! Вывески магазинов, ресторанов, баров одна другой ярче! Как все потрясающе одеты! А сколько чернокожих на улицах! Кажется, половина Африки перебралась в Лондон. И, как ни странно, их никто не притесняет, а у нас-то пишут, что на Западе сплошная расовая дискриминация…

Быстро стемнело, и все вокруг засияло огнем витрин и реклам. Красота! Какое изобилие всего, дух захватывает! Конечно, все это буржуазные соблазны, чуждые советским людям, направленные на то, чтобы отвлечь от классовой борьбы, превратить каждого в бездушного потребителя материальных благ, но… но в самом деле глаза разбегаются!

Отель, в котором поселили труппу из СССР, назывался «Шекспир». Это тоже показалось странным. Почему в России нет ни одной гостиницы, которая бы называлась, к примеру, «Пушкин»? Или, скажем, «Лев Толстой»?!

Хотя, наверное, это унизительно для великих имен – быть названием гостиницы. Англичане этого просто не понимают! Отель «Шекспир»! Смешно!

Однако отель оказался хорошим, номер с огромной двуспальной кроватью, на которой устроились Лиля с Аришкой, теплым и таким чистым, что неловко было даже нечаянно уронить что-нибудь. Завтрак подали в номер: невыносимо заграничный, с необыкновенными булочками, медом, джемом и маслом в красивеньких упаковочках… Привез завтрак негр в ливрее (ага, все-таки черных здесь угнетают, они прислуживают белым постояльцам!) – и не уходил, пока Лиля не дала ему шиллинг на чай. Она еще не знала, много это или мало, однако Аркадий, который заглянул к Лиле, посмотреть, как она устроилась, горько вздохнул:

– Если бы он знал размер наших суточных!..

Денег, конечно, выдали – не разбежишься по магазинам. Впрочем, Лиля не за тем сюда приехала. Первым делом она попросила Аркадия раздобыть ей телефонный справочник, чтобы позвонить в Би-би-си и разыскать Германа. Бедного главрежа чуть удар не хватил от ужаса! В каждой группе советских людей, выезжающих за рубеж, непременно находился негласный сотрудник КГБ, которого зачастую не знал даже сам руководитель делегации, директор театра. Может, это Лиля и есть?! И она его просто проверяет?!

Хотя вряд ли. Обычно сексотами были самые что ни на есть неприметные личности, а Лиля – дочь секретаря обкома, жена председателя горисполкома… Нет, вряд ли. К тому же Аркадию было страшно любопытно узнать, как же здесь, в загнивающем капиталистическом мире, живет-поживает бывший актер Ветровского театра драмы…

Справочник Лиля нашла, на Би-би-си позвонила и не без труда – она неплохо говорила по-английски, однако с изумлением обнаружила, что ее английский и английский англичан – это два совершенно разных языка! – разыскала Германа.

И вот они встретились… на набережной Темзы, в знаменитом тумане, который окутал город холодом, бросились друг к другу и наконец-то обнялись… узнавая, заново узнавая друг друга через пять таких долгих, таких невозвратных, таких горестных лет разлуки.

Встреча с любовью давних времен может заставить человека с недоумением пожать плечами: «Что я в нем (в ней) вообще находил?» Однако если история любви связана также и с коварством, предательством, насилием, разлукой по воле злых обстоятельств, если это была не просто мимолетная влюбленность, а истинная страсть со всей ее романтичностью, пылкостью и безудержностью, то все это как бы окрашивает минувшее в особые восхитительные тона, которые добавляют очарования мигу встречи и связывают бывших любовников незримыми узами общего желания: даже ярче и горячее того, которое связывало их прежде.