– Кто старший смены? – спросил высокий блондин с широким лицом. Макс смутно помнил его по практикуму, парень учился на год старше.

– Я. – Пока он раздумывал над ответом, Лиса вставила свой кад-арт в панель.

Блондин последовал ее примеру. Весь ряд огоньков так и остался нейтрально белым, личные коды приняты, ни одного нарушения не зафиксировано.

– Пост сдал, – сказал парень.

– Пост принял, – ответила девушка.

Второй студент молча подхватил со стула куртку и толстый томик «Нефизических величин»[8] профессора Мантурова, который снился в кошмарах всем студентам без исключения, и направился к выходу. Блондин подмигнул Насте и последовал за ним.

Смена закончилась, смена начиналась.

Они провели в молчании минут десять, чтобы убедиться, что парни на самом деле ушли и не вернутся за забытой второпях любимой кружкой и выращиваемой в ней плесени.

Лиса кивнула, снова вставляя свой муляж в панель и набирая код. Внутренняя дверь, не такая массивная и впечатляющая, как входная, открылась. В уходящем вдаль коридоре автоматически зажегся свет.

Придется написать объяснительную, на кой черт их понесло в хранилище. Не очень трудная задача – по инструкции дежурные обязаны проверять бункер по множеству причин: от мигания датчика температуры до банального «мне послышалось, там кто-то ходит», которым злоупотребляют младшие курсы.

Тема: «Фауна Инатарского края»

Коридор шириной метров пять, через каждые десять – ответвления в стороны. Тут можно бродить часами. Схема бункера, если нарисовать ее на бумаге, напоминала бы жилки на березовом листе. От главного, вгрызающегося в горы туннеля примерно через равные промежутки отходили коридоры чуть уже, некоторые изгибались и, соединяясь с соседними, снова возвращались к центральному, некоторые заканчивались тупиками.

Настя шла впереди, присматриваясь к стенным нишам, на железных полках которых стояли кубы. На одной полке – всего два, на другой – с десяток, третья и вовсе пустовала. Но каждая такая ниша была промаркирована: год смерти, класс опасности, подкласс силы, территориальная принадлежность. Империя большая – желательно сразу знать, куда может рвануть тот или иной блуждающий.

– Ты знаешь, весь курс сейчас делает ставки, как сильно я расцарапаю тебе морду за Артема? Убеждены, что для этого я и затеяла совместное дежурство, – сказала девушка, не оборачиваясь.

Макс хмыкнул, неосознанным жестом дотрагиваясь до кармана. Там лежала расписка. Он не просто знал, но и успел поставить. Не сам, конечно, но Шпала, задолжавший еще с прошлого зачета и прочно сидевший на мели, ухватился за возможность отработать долг обеими руками.

Странные существа люди – парень убеждался в этом каждый день, иногда даже глядя в зеркало. По логике это у него надо прощения просить, его жалеть, он пострадал, так нет же, сочувствие всегда на стороне таких, как Самарский, поэтому все предвкушают вторую серию избиения Грошева. С другой стороны, он и не ждал ничего другого, не заслужил народной любви, да и не стремился к этому.

Макс намеревался выйти отсюда с целой мордой и забрать у Игрока кругленькую сумму, которой как раз хватит на… Он отогнал мысли, делить чужую шкуру раньше времени – плохая примета. На что-нибудь да хватит. О компенсации, поступившей на счет еще до ужина, он себе думать запретил.

– Ищешь табличку «здесь совершена кража»? – спросил Грош. Лиса дернула плечом. – Тогда как мы намереваемся узнать, кого именно вынесли?

Девушка не ответила, и впервые парню показалось, что он понимает, почему все так раздражаются, когда он игнорирует вопросы.

Проходя мимо очередного уводящего в сторону туннеля, Грош чуть замедлился. Ориентироваться по запахам энергий в хранилище было трудно. Здесь было столько призраков, их сила звенела в пространстве натянутой струной, окутывая любого приблизившегося специалиста удушливой волной едких ароматов, очень разных, очень неприятных, заставляющих отключиться от этого ощущения.

Парень даже не сразу понял, что привлекло его внимание, взгляд зацепился за какую-то неправильную деталь. Макс вернулся к боковому коридору, внимательно оглядывая ближайшие ниши. Что не так? Что выбивается из общей картины стоявших ровными рядами кубов? Ровными – вот ключевое слово. На второй снизу полке два куба сдвинулись, развернувшись друг к другу гранями, будто заговорщики. Только призраки не общаются друг с другом, им в тягость присутствие себе подобных. Между кубами по технике безопасности оставляли зазор сантиметров двадцать, не бог весь что, но все же лучше, чем постоянная вибрация, если их сдвинуть, к примеру, как сейчас. Но пока не подойдешь ближе, не почувствуешь.

– Погоди-ка, – появившаяся внезапно Настя поднырнула под руку, которую он протянул, чтобы расставить железные узилища. – Только твоих пальчиков нам здесь не хватает.

Грош тут же сжал руку в кулак и пустил. Девушка подняла один куб, затем другой, повертела в руках, расставив по разные стороны полки, и, ухмыльнувшись, указала рукой на то место, где они стояли:

– Вот твое объявление, – и, присев, со скрипом выдвинула железный ящик с документацией, который располагался в самом низу под полками.

Макс склонился к тусклому железу, на его светло-серой поверхности еще сохранились следы порошка для снятия отпечатков пальцев. Специалисты прибирать за собой не стали, сдвинули узилища и ушли. Хотя вполне могли кому-нибудь наряд впаять и всучить тряпку. Да и старенькой тетке Маше, что заведовала библиотекой и на полставки мыла учебные классы, здесь бы понравилось. Она сама не раз жаловалась студентам, если находились те, кто слушал или недостаточно быстро бегал, что скучает по горячим денькам молодости. Но Старшему Куратору сейчас не до пустяков. К вечеру прибыла следственная бригада из Заславля, он теперь изображает радушного хозяина и невинного страдальца в одном лице.

– Полка три-два, ага, их было трое. – Лисицына быстро перебирала папки. – Продиктуй номера оставшихся.

– Три-два-пятьдесят один и три-два-сорок семь. – Грошев присмотрелся к выбитым на металле цифрам.

– Методом исключения остается три-два-двадцать пять. Наш беглец. – Она раскрыла папку и, достав телефон, стала фотографировать листы. – Ты тоже скопируй. – Она протянула ему несколько бумажек.

– На фига? Скинешь потом на мыло, – процедил он. Телефон, пусть не самый модный и не самый красивый, он разбил три дня назад. Другим пока не обзавелся, и, учитывая состояние финансов, случится это еще не очень скоро.

Макс просмотрел бумаги. Блуждающий, при жизни – Лукин Ерофеиван Тиронович, умер в возрасте двадцати пяти лет, вернее, был убит отчимом, после того как заступился за мать, не дав тому в очередной раз почесать о женщину кулаки. Отчим добавил к уже немалой дозе выпитого следующую и приласкал пасынка топором по голове. Банальная бытовуха, с которой корпус правопорядка разобрался до того, как виновник проспался.