курят, ржут, с девками обжимаются. Ну, понаблюдал — надоело! Решил уже идти спать. Опаньки! Макс идёт, и Марго за ручку ведёт! Ты же знаешь, я за неё любому башку откручу!

— Да ну, врать-то! Так уж и открутишь? Влюбился? С первого взгляда?

— Да! Говорю же! Никогда со мной подобного не бывало! Спрятался за кусты, смотрю, что дальше будет. Он Марго к себе на коленки усаживает. Она, слава богу, отказалась. Тут эта шальная — рыжая на него запрыгнула, давай верещать! Смехота! Марго на выход пошла, думаю, провожу её незаметно, мало ли что! Тут за ней длинный увязался — провожать пошёл. Ну, я за ними! Наблюдаю издали! Пришли к её корпусу. Он в кусты её потащил, давай вином накачивать. Ручонки к ней протянул, лапать давай — я еле выдержал. Думаю, ещё немного и я его урою! Но, Марго — молодец! Оттолкнула и ушла. Как я это выдержал — сам удивляюсь.

— Ну, да! Я бы, наверное, не сдержался — вмазал так, что он по колени в землю бы ушёл!

— Ага! По колени! Он тебя выше на две головы, старше, и сильнее, конечно! Как бы он тебя в землю, по самую макушку, не вогнал!

— Ему нельзя! Он воспитатель! А мне можно — у меня подростковая неуправляемая агрессия может в любой момент возникнуть! Ко мне надо бережно относиться, с пониманием! — приятели захохотали.

— Я вот, что решил! — признался Витька другу, — напишу кляузу заведующей «от доброжелателя», пусть разгонит «шайку-лейку».

— Позорно закладывать!

— А не позорно, что они мою любимую девочку пытаются тискать! Как бы что не произошло!

— Ты о чём?

— Понятно, о чём! Боюсь, как бы кто-то из них с Марго не переспал. Я этого не переживу!

— И что ты можешь сделать? Ты просто парень!

— Поэтому я и решил настрочить кляузу. Заведующая на них наорёт, они будут бояться, и ходить «по струночке».

— В принципе, нормально! — согласился Витькин друг.

Витька спрыгнул с перил, и они вышли из беседки. Анька быстренько шмыгнула прочь от фонтанчика, сделала вид, что ничего не видела, ничего не слышала и, вообще, совершенно, случайно здесь проходила.

— Интересненько на Витьку взглянуть! Влюблённый мальчик! Смешно! Ладно, пойдём репетировать! — Ритка поднялась со скамейки.

ГЛАВА 3

Второй суматошный день подошёл к концу. Рита зашла в свою комнатушку, упала, не раздеваясь на кровать: О! Как она устала! Всего лишь второй день а, кажется, она здесь целую вечность! Она перевернулась на живот, обхватила подушку руками. Сердце «прыгало» от неизвестности, от предчувствия чего-то необъяснимо сладостного и тревожного: «Сегодня вечером я ангажирую тебя на первый медленный танец и на все последующие», — мысленно услышала она его голос так явственно, что вздрогнула и подскочила на кровати. Вытащила из-под кровати большую дорожную сумку на колёсиках, вытряхнула её содержимое на кровать — в чём идти и что надеть? Надеть нечего! — она изучила содержимое сумки, небрежной кучей вываленное на кровать. «Ну, почему, почему она не взяла красивые платья, они же у неё есть! Не взяла — решила, что в пионерлагере они не нужны! Ах, как она ошиблась! Вместо многочисленных маек, футболок, шортиков надо было взять парочку нарядных платьев, как бы они сейчас пригодились! Выбрала короткую узкую юбчонку из белой джинсовки, только-только прикрывающую задницу и выгодно открывающую красивые, чуть тронутые летним загаром ножки, на зависть девчонок, не обладающих таким сокровищем. В тон юбки надела облегающую водолазку бледно-розового цвета с длинными рукавами. Она помнила заповедь, открываешь ноги — закрываешь верх, и наоборот, открываешь верх — закрываешь ноги. Да и, вообще, вечером похолодает, и она снова будет дрожать, как кленовый листочек под пронизывающим осенним ветром. На ноги — новенькие красивые босоножки на высокой танкетке — хорошо хоть, ума хватило красивые босоножки взять с собой. Она достала маленькое зеркальце, отстранила подальше, пытаясь рассмотреть, как она выглядит, хороша ли? И если, хороша — то насколько? Не получилось — она видела отражение в зеркале только лишь фрагментами. С досадой бросила зеркальце на прикроватную тумбочку, сгребла разбросанные по кровати вещи в одну большую кучу, свалила её в сумку, закрыла крышку сумки, села на неё, посидела, уминая её содержимое (крышка не закрывалась), застегнула молнию, правой ногой пихнула сумку снова под кровать. Слегка подкрасилась — она всегда соблюдала меру, в отличие от рыжей ехидны, размалевавшейся вчера, отчего больше походившей на клоуна в цирке, чем на молодую симпатичную девушку. «Милая! Это надо же такое придумать!» — иронично покачала головой, Рита, сморщив носик, как будто хотела чихнуть. Распустила гладкие каштановые волосы, длинные почти до пояса — она готова! Надо было договориться с Юлькой, пошли бы сейчас вместе. Эх! Ну, почему она сглупила, забыла договориться. Или хотя бы спросить в какой корпус она заселилась. Идти одной, наверное, не очень прилично — прибежала «виляя хвостиком» и ждёт того кто её ангажировал на первый медленный танец и на весь вечер. Но это же так и есть! Да, она ждёт! Замирая и смутно надеясь на нечто важное для неё, такое, чего в её жизни ещё никогда не было. Как бы в ответ на её смятённые чувства, в окно постучали. Она выглянула — под окном маячила длинная худющая фигура.

— Тебе чего? — выглянула из окна Ритка.

— Я! Это! За тобой зашёл! Чё на танцы идёшь? Пойдём вместе!

— Иду! Чё! Чё бы не потанцевать! — передразнила она, ловя себя на мысли, что она почти всегда так делает, общаясь с Максимилианом, — сейчас выйду, подожди.

Он кивнул, соглашаясь ждать её хоть до конца света, лишь бы пойти с ней.

Она щедро побрызгалась любимым испанским ароматом, источавшим, как ей казалось, безумную страсть и, в тоже время, утончённую нежность. Через несколько минут она выпорхнула из корпуса. Он стоял неподалеку, смотрел под ноги, сунув руки в карманы модных джинсов. «Жердь!» — мысленно обозвала она его, увидев его длинного и нескладного. Боковым зрением он увидел движение, поднял взгляд:

— О! — он оторопело посмотрел на неё.

— Чё? — снова передразнила она его, — Чё тебе не нравится?

— Всё нравится! Ты такая… — он не мог подобрать слов, — такая чёткая! Красивая! Очень! — наконец-то сообразил он.

— Чё правда? — уточнила она, кокетливо одёргивая мини-юбочку. Она где-то читала о том, что если у девушки красивые ножки и никто этого не замечает, надо теребить подол, одёргивать юбочку — привлекать мужское внимание к красивой части своего тела. Сейчас в этом не было нужды — Максимилиан и так остолбенел от её