– Я не маркиз де Круа! – оборвал ее Арман. – Черт возьми, сударыня, – воскликнул он, легонько встряхнув ее за плечи, – неужели я действительно так похож на жалкого дворянчика-эмигранта? Это даже немного обидно. Нет, – сказал он, окинув пленницу жестким взглядом, – я не аристократ. Мое имя – Арман Лаваль, я майор императорской гвардии его величества императора Наполеона.

– О! – только и могла простонать Элиза.

Внезапно ей вспомнилось, как выглядел Арман на балу у Сазерленда, и она вдруг поняла, почему ее смущал его внешний вид. Наверняка он не привык носить одежду светских щеголей и выглядел гораздо естественнее в офицерской форме и с саблей на боку.

«Офицер императорской гвардии»! – с невольным трепетом повторила она про себя, не в силах отвести от него взгляда.

Искоса посматривая на Элизу, Лаваль изо всех сил старался вызвать в себе неприязнь к этой изнеженной аристократке. Больше всего его возмущал ее притворно невинный вид. В белом муслиновом платье с лиловыми цветочками, с распущенными по плечам локонами темных волос, перехваченными лиловой лентой, и кротким взглядом миндалевидных глаз Элиза Шепард казалась наивной испуганной девушкой. Но он-то прекрасно помнил, какой искушенной обольстительницей она выглядела на том балу! И цель, с которой она туда приехала, была далеко не невинной. Покорить герцога Сазерленда! Не каждая опытная кокетка замахнется на такое. Но, похоже, этому с виду кроткому созданию по нраву столь опасные игры. Во всяком случае, в решимости ей не откажешь.

Арман вспомнил, как она жаловалась ему на мужа, судя по ее словам, жестокого и бессердечного тирана. Ха! Наверняка этому бедолаге можно только посочувствовать! Кажется, она говорила, что этот брак устроил ее дядя, подлец де Марни. Что ж, бывалому аферисту не впервой пускаться в подобные авантюры. Должно быть, это он придумал, как обвести графа Шепарда вокруг пальца. Естественно, чего проще, сначала благодаря замужеству племянницы проникнуть в высшие слои английского общества, а затем обвинить супруга в жестоком обращении и оттяпать при разводе львиную долю графского состояния.

Выглянув в окно кареты, Арман лениво потянулся и посмотрел на притихшую пленницу.

– Ну, сударыня, – проговорил он с язвительной усмешкой, – думаю, пришло время поведать вам, для чего я прибыл в Англию под вымышленным именем и выкрал вас из дома.

– Сделайте одолжение! – с вызовом бросила Элиза.

– Я приехал сюда, чтобы отомстить своему заклятому врагу, погубившему двенадцать лет назад мою сестру. Этим негодяем был ваш многоуважаемый дядюшка, виконт де Марни.

– Мой дядя? – изумленно переспросила Элиза. – Дядя Пьер?

– Да! – гневно воскликнул Арман. – Он самый. Полагаю, вам известно, что одно время он водил дружбу с якобинцами?

– Месье! Побойтесь Бога.

– Послушайте эту историю, мадам. – Потянувшись в угол кареты, Лаваль достал начатую бутылку коньяка и сделал несколько глубоких глотков. Его взгляд внезапно стал грустным и отрешенным, словно он снова перенесся в те далекие тяжелые дни. – Когда-то давно у меня была семья – мать, отец и обожаемая сестра, которая была старше меня на три года. Мама умерла, когда я еще был маленьким, и сестра в какой-то мере заменила мне ее. Я боготворил свою Жанну и был готов драться с любым мальчишкой, который осмеливался заявить, что встречал девушку прекрасней и лучше нее.

– Она была красива?

– Да, очень. Голубоглазая блондинка с нежным лицом и стройной, хрупкой фигуркой. – Лицо Армана на мгновение исказилось от душевной боли. – Мой отец, – продолжал он после короткого молчания, – был торговцем и держал в Париже несколько магазинов. Естественно, как и многие представители буржуазии, он поддерживал революцию – до того момента, когда она перешла в кровавый террор. По неосторожности отец однажды обмолвился о несогласии с линией Робеспьера и Сен-Жюста. На него донесли, и отца заключили в тюрьму Сен-Лазар. Вот тогда-то к моей семнадцатилетней сестренке Жанне и заявился некий Пьер де Марни. Он уверил ее, что сможет добиться освобождения отца, если, – Арман сделал еще несколько глотков и мрачно взглянул на Элизу, – если она станет его любовницей.

– И она? – испуганно спросила Элиза.

– Она согласилась. А что еще ей оставалось делать? Но подлец де Марни не сдержал своего обещания. Он и пальцем не пошевелил, узнав, что нашего отца собираются отправить на эшафот. Мерзавец рассчитывал, что Жанна не узнает об этом и, не имея родственников, кроме четырнадцатилетнего брата, согласится уехать с ним из Парижа. Но среди наших знакомых нашлись люди, которые обо всем рассказали Жанне. Известие о казни отца сразило ее, и она угасла за какую-то пару месяцев. Видит бог, я пытался, как мог, поддержать ее, но все оказалось тщетным. Жанна не могла смириться с мыслью, что ее жертва оказалась напрасной, и не желала бороться за свою жизнь. Она была очень порядочной девушкой, не то, что все эти дамочки из высшего общества. Потеря невинности для нее означала конец всему.

Уронив голову на руки, Лаваль замолчал. В его облике было сейчас что-то жалостно-неприкаянное, и Элиза на время забыла, что этот мужчина представляет для нее опасность.

– А вы? – едва слышно спросила она. – Что же стало с вами после смерти сестры?

Словно очнувшись, Арман поднял голову и посмотрел на нее затуманенным взглядом.

– Так как наше имущество конфисковали, я оказался на улице. Года полтора я скитался по парижским трущобам в компании таких же бездомных сорванцов, перебиваясь случайными заработками. А потом узнал, что генерал Бонапарт набирает новобранцев перед походом в Италию. Так я стал солдатом будущего императора. С тех пор миновало много всяких событий. Но я никогда не забывал, что однажды должен приехать в Англию и рассчитаться с давним врагом!

Последние слова Лаваль произнес с такой ненавистью, что Элиза испуганно вскрикнула и вжалась в спинку сиденья. Жестко рассмеявшись, Арман притянул ее к себе и, не сводя с девушки горящего взгляда, процедил:

– После того как о твоем побеге узнает весь свет, имя де Марни будет опозорено в Англии. Твой обожаемый дядюшка больше не сможет появляться в обществе и умрет в забвении и нищете, одинокий и всеми презираемый.

– Что вы собираетесь со мной сделать?! – прошептала Элиза, трепеща в его сильных руках, словно осиновый лист.

Неприятная усмешка исказила красивые черты Лаваля.

– То же самое, что сделал Пьер де Марни с моей бедной сестрой. А потом – высажу тебя в каком-нибудь европейском порту, предоставив собственной судьбе. Но прежде – в его взгляде вспыхнули жесткие огоньки – прежде ты напишешь письмо своему супругу, где известишь его, что решила бежать из Англии с любовником-французом.

– Я не стану писать такое письмо! – едва слышно прошептала Элиза.

На лице Армана проступила холодная непреклонность.

– Ты напишешь его, Элиза, – уверенно сказал он. – Даже не сомневайся.

Какое-то время они ехали в полном молчании, в ночной темноте раздавался лишь стук колес. Но вдруг карета резко остановилась, и снаружи раздались громкие голоса. Вскинув голову, Элиза с надеждой потянулась к двери, но Лаваль остановил ее.