Союз городского пролетариата и сельской мелкой буржуазии изменил свою форму. Если в Гражданскую войну крестьянство шло на уступку большевикам, разрешая изымать хлеб взамен на то, что Красная Армия гарантировала село от возвращения помещиков, то теперь большевики шли на уступку, на реставрацию рыночных отношений. Этот союз позволил большевикам продержаться до конца 20-х, пока союз не был разорван кризисом хлебозаготовок.

Интересно, что необходимость социального компромисса с крестьянством в случае задержки мировой революции была предсказана еще до революции. Правда, предсказана «от противного». Троцкий писал в 1906 году:

«Предоставленный своим собственным силам, рабочий класс России будет неизбежно раздавлен контрреволюцией в тот момент, когда крестьянство отвернется от него. Ему ничего другого не останется, как связать судьбу своего политического господства и, следовательно, судьбу всей российской революции с судьбой социалистической революции в Европе. Ту колоссальную государственно-политическую силу, которую дает ему временная конъюнктура российской буржуазной революции, он обрушит на чашу весов классовой борьбы всего капиталистического мира»[7].

Троцкий выдел выход из «крестьянского тупика» на полях классовых битв Европы, но что делать, если классовые битвы там пока проиграны? Ленин находит выход из тупика в нэпе. Переиздав свою работу 1906 года в 1919 году, Троцкий считал мысли, изложенные в ней, по-прежнему актуальными. В предисловии 1919 года он пишет: «Ход мыслей в основных своих разветвлениях весьма близко подходит к условиям нашего времени»[8].

Крестьянство, пишет он, есть «политическое варварство… социальная неоформленность, примитивность, бесхарактерность. А все это такие свойства и черты, которые никоим образом не могут создать надежного базиса для последовательной активной политики пролетариата»[9]. После захвата власти «пролетариат окажется вынужденным вносить классовую борьбу в деревню… Но… недостаточная классовая дифференциация крестьянства будет создавать препятствия внесению в крестьянство развитой классовой борьбы, на которую мог бы опереться городской пролетариат…

Но охлаждение крестьянства, его политическая пассивность, а тем более активное противодействие его верхних слоев не могут остаться без влияния на часть интеллигенции и городское мещанство.

Таким образом, чем определеннее и решительнее будет становиться политика пролетариата у власти, тем уже будет под ним базис, тем зыбче будет почва под его ногами. Все это крайне вероятно, даже неизбежно»[10].

Прогноз Троцкого интересен тем, что он и оправдался и не оправдался. Оправдался потому, что пролетариат в конечном счете пришел к столкновению с крестьянством. Но не оправдался потому, что пролетариат вышел из этого столкновения победителем, преобразовав мелкобуржуазное сельское хозяйство на коллективных началах в 1930-е, несмотря на изолированность в капиталистическом окружении. Мысль Троцкого точна, но его политические выводы пессимистичны. За них Троцкого в 1920-е обвиняли в «неверии во внутренние силы русской революции». И это обвинение имело под собой основание, потому что русская революция еще долго держалась на «внутреннем ресурсе», хотя и далось это изолированное социалистическое развитие слишком большой ценой, слишком извилистым путем пришлось ей идти.

Когда нэповский компромисс с мелкой буржуазией был заключен, Троцкий все еще продолжал считать, что на таком союзе далеко не уедешь:

«Но как далеко может зайти социалистическая политика рабочего класса в хозяйственных условиях России? Можно одно сказать с уверенностью: она натолкнется на политические препятствия гораздо раньше, чем упрется в техническую отсталость страны. Без прямой государственной поддержки европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержаться у власти и превратить свое временное господство в длительную социалистическую диктатуру. В этом нельзя сомневаться ни одной минуты»[11].

Троцкий ищет выхода в мировой революции.

Официальная история говорит, что Сталин был сторонником строительства социализма «в одной стране», а Троцкий сторонником мировой революции. На деле и Троцкий, и Сталин были сторонниками мировой революции. В то же время и Троцкий, и Сталин выступали за строительство социализма в СССР.

Ни в выступлениях, ни в статьях, ни в документах (а следует учитывать значимость текста для политики той эпохи) у Сталина мы не встретим отказа или умаления идеи мировой революции. Более того, в отличие от Троцкого, чье видение осталось лишь теоретической схемой, в создании мировой системы социализма от Китая до Восточной Германии мы видим форму реализации этой идеи: Сталин воспользовался мировой войной, чтобы максимально расширить географию социальной революции. (Можно вспомнить хотя бы берлинский кризис, спровоцированный специально, чтобы отвлечь внимание и силы империализма от успехов революционной армии компартии Китая). Различные взгляды на политику коммунистических партий в Германии, Испании, Китае – это различные варианты революционной политики, которые, конечно, дали бы разные результаты. Но это вовсе не отказ от революции со стороны Сталина или Троцкого, хотя обвиняли они друг друга именно в этом смертном грехе.

Троцкий в свою очередь также предлагал определенные меры, которые, по его мнению, могли бы привести к развитию социализма в СССР. В частности, Троцкий и «левая оппозиция» настаивали на развернутой индустриализации раньше, чем та была принята сталинской группой, также он предлагал провести наступление на сельскую буржуазию – кулака, правда, куда более скромное, чем сталинская коллективизация, и не вторгающееся так решительно в отношения собственности на селе.

«Троцкизм» и «сталинизм» – это, прежде всего, разные программы развития революции в СССР.

Но вернемся к началу 20-х. На X съезде Ленин говорит:

«Социалистическая революция в такой стране может иметь окончательный успех только при двух условиях. Во-первых, при поддержке ее социалистической революцией в одной или нескольких передовых странах. Как вы знаете, для этого условия мы очень много сделали по сравнению с прежним, но далеко не достаточно, чтобы это стало действительностью.

Другое условие – это соглашение между осуществляющим свою диктатуру или держащим в своих руках государственную власть пролетариатом и большинством крестьянского населения»[12].

Революционная власть чуть было не сломала шею, насилуя крестьянство «военным коммунизмом». Потом она пошла на компромисс с мелкой буржуазией, оставив свою собственную социальную базу – пролетариат – без «удовлетворения».