Впоследствии на крыле появилась механизация. Выдвижные закрылки и предкрылки меняют его профиль настолько, что при малых скоростях оно даёт достаточную подъёмную силу. И максимальная скорость стала меньше зависеть от посадочной. Но до 1938-го рекорды скорости принадлежали гидросамолётам. И с 1927-го – гидросамолётам английским.

Молодой авиаконструктор Реджинальд Митчелл спроектировал замечательно обтекаемый гидросамолет «Supermarine» («Сверхморской»). Оснастил мощнейшим двигателем фирмы «Rolls-Royce». И гонки на Кубок Шнейдера, проводимые каждый нечётный год, стали выигрывать англичане. Выигрывать настолько убедительно, что главные конкуренты – итальянская фирма «Macki-Castoldi» – на гонку 1931 года вообще не явились. А прочие фирмы покинули гонку ещё раньше. Так что последние рекордные круги «Супермарин»-6б описывал в гордом одиночестве.

Правда, в 1934-м (на гонке, задержанной нехваткой денег из-за Великого Кризиса) в одиночестве оказался уже «Макки-Кастольди». И даже поставил рекорд – 709.2 км/ч. Ибо Митчелл к тому времени из спорта ушел. Смертельно заболел – и решил оставшиеся дни отдать делу, что считал важнейшим для Англии. Используя весь опыт, накопленный на гонках, он создавал скоростной истребитель.

«Spitfire» («Огневержец») пошёл в войска уже после смерти создателя. И обогнал «Харрикейн» почти на 100 км/ч. Так что «Мессершмиттам» от него приходилось несладко. А уж бомбардировщики вообще мало на что при встрече со «Спитфайром» могли рассчитывать.

Английские авиазаводы от бомбёжек всерьёз не пострадали. Как впоследствии советские, а затем и немецкие – выбомбить из войны целую страну оказалось делом вообще невозможным. Так что число «Спитфайров», противостоящих люфтваффе, росло неумолимо. В конце концов не только Гёринг, но даже Гитлер понял: остров обнесён стеной, о которую разобьётся любая авиация. Битву за Англию Германия проиграла.

В воздушных боях участвовали не одни британцы. Лётчики всей завоёванной немцами Европы считали честью и счастьем сразиться за страну, давшую им приют. Страну, бывшую до 1941.06.22 единственным оплотом антифашистского сопротивления. Десятки чехов, голландцев, норвежцев, сотни поляков и французов… Но из всех французов наибольший вклад в эти бои внёс тот, чей приз послужил поводом для рождения лучшего истребителя начала войны – давно уже покойный барон Рене Шнейдер.

«Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся»…

[11]

Ещё в 1990-м я основательно втянулся в политику.

С 1994-го ею в основном зарабатываю – как публицист, консультант, а то и самостоятельный деятель. Так что регулярно вспоминаю слова Уинстона Леонарда Спенсера Чёрчилла: «Политик должен уметь предсказать, что произойдёт завтра, через неделю, через месяц и через год. А потом объяснить, почему этого не произошло».

Неудачных прогнозов у меня хватает. Так, доллар всё никак не провалится ниже плинтуса: действующий президент Соединённых Государств Америки делает для этого всё, что от него зависит, – но зависит от него, по счастью, пока не всё. Да и нефть держится на заоблачных ценовых высотах уже на пару лет дольше ожидаемого мною минимального срока – хотя всё ещё не перевалила за максимальный. Как видите, объяснять свои ошибки я уже умею.

Исходя из чёрчилловой формулы, я стараюсь быть осторожен в догадках. В том числе и совершенно не политических. Ведь представители других – куда более почтенных – профессий тоже снайперски попадают пальцем в небо.

Скажем, профессор Саймон Ньюкомб математически обосновал невозможность полёта тел тяжелее воздуха. Для этого у него были не только теоретические, но и экспериментальные основания. Его коллега – профессор Сэмюэл Лэнгли – уже много лет изводил казённые деньги на опытные «аэродромы» (этим греческим словом, означающим «воздухобежцы», он именовал то, что впоследствии назвали «аэроплан» – опирающийся на воздух плоскостями). Чарлз Мэнли – помощник Лэнгли – создал лучшие в ту эпоху паровые двигатели и превосходный ДВС: 50 л. с. при собственной массе 85 кг. Но машины Лэнгли даже под искусным управлением Мэнли падали через несколько метров после отрыва от Земли. После очередной катастрофы – 1903.12.08 – казённые $50 000 кончились, и программу Лэнгли закрыли с изрядным шумом в печати. А через 9 дней – 1903.12.17 – конструкция братьев Оруилла и Уилбёра Райтов успешно летит целую минуту. Потому что кроме мощности двигателя (не учтённой Ньюкомбом, бравшим в расчёт только паровые машины), нужна ещё техника управления аппаратом в трёх плоскостях (Лэнгли надеялся на аэродинамическую устойчивость самой конструкции).

Эрнест Рёзерфорд – первооткрыватель атомного ядра, естественного и искусственного превращения элементов – полагал использование внутриядерной энергии невозможным. Он экспериментально изучил, сколь сложны методы преобразования ядер, сколь высока необходимая для их раскола или слияния начальная энергия частиц. С учётом неидеальности КПД технических процессов расчёт лауреата Нобелевской премии был в целом точен: скажем, реакция ядерного синтеза всё ещё применяется только во взрывном режиме, а техника для её непрерывного протекания не вышла из стадии эксперимента. Наличие в природе ядер, легко делящихся под воздействием неэнергичных нейтронов, да ещё и выделяющих при распаде несколько новых нейтронов, можно счесть простым везением человечества. Хотя, конечно, нынче теория обосновала такую возможность. Но сама теория развилась не столько из умозрительных соображений, сколько после экспериментов Отто Хана и Фрица Штрассмана: когда Лиза Мейтнер поняла, что им удалось в 1938-м расколоть нейтронами ядро урана, определилось стратегическое направление физических исследований на годы вперёд – вплоть до хиросимского взрыва 1945.08.06.

Подобные примеры можно множить. Не зря давно сформулировано эмпирическое правило: если крупный специалист считает нечто возможным – он скорее всего прав; если считает невозможным – скорее всего ошибается.

Обоснование этого правила очевидно. Чем крупнее специалист, тем глубже он вникает в тонкости своей работы. Поскольку человеческие возможности не безграничны, ему приходится поневоле отключаться от множества иных занятий и знаний. А ведь природа не знает границ, проложенных между нашими отраслями, странами, научными дисциплинами… Из-за пределов познаний специалиста в любой момент может вторгнуться нечто ломающее его расчёты.

Вероятность таких вторжений невелика. Но пренебрегать ею нельзя. Поэтому прогнозы чаще удаются при взгляде не вглубь, а вширь – так легче заметить возможности взаимодействия, ускользающие от внимания профессионала.

В октябре 1998-го я – вопреки мнению всего отечественного экспертного сообщества – предсказал поражение республиканцев на парламентских выборах в СГА. Просто потому, что изучил не только политические, но и чисто юридические обстоятельства дела Левинской.

В январе 1999-го – опять же вопреки всем экспертам – предсказал непрерывное, вплоть до января 2002-го падение евро. Поскольку рассмотрел роль доллара как валютного резерва не только для стран третьего мира, но и внутри зоны евро, а заодно учёл тогдашнюю европейскую социальную политику.