Я покопался в карманах, нашел десятицентовую монетку — «дайм». Иван прочно завладел вниманием девушки, она и так, кроме него, уже ничего не видела и не слышала, но вот если я сделаю пару шагов влево… То меня совершенно точно никто не заметит. Что и требовалось доказать. Убедившись в правильности своих выкладок, я в последний раз полюбовался на свиноподобную физиономию гражданина в кресле и аккуратно запустил в него монеткой. Расстояние для прицельного броска было слишком велико, да я и не стремился к особой точности. «Дайм» упал точно на грудь отдыхающему в кресле «фавну» Он удивлённо поднял уже совершенно осоловевшие глаза, заметил меня, узнал — и осел в кресле. Два тихих хлопка слились в один, и этот единственный так и остался никем не замеченным. А господин в кресле просто уснул. Совсем уснул, я бы так сказал.

Затем я, не торопясь, присоединился к Ивану и, отвесив по-фински тонкий и горячий комплимент милой девушке, отдал ей ключи, сообщив попутно, что отправляюсь развеяться и как следует отдохнуть в весёлом городе Хельсинки. Она пожелала мне «доброй охоты», и я спокойно, размеренным шагом вышел из отеля, столь же неторопливо прошествовал на автостоянку и уселся в серебристый «SAAB». Спустя несколько минут ко мне присоединился Иван Денисович, в лучших традициях «конторы» разыгравший для милой девушки сценку «а я и знать не знаю этого господина». Заодно он убедился, что никакого видеонаблюдения в этом отеле не было и в помине.

Управляемый Ваней «SAAB» чинно прошелестел мимо парадного подъезда и — мы рванули так, что разрешённые местными правилами «мало-кэмэ в час» живенько накрылись драной панамкой. Нет, ребята, вовремя смыться — это ещё полдела. Главное — добиться красоты процесса!

Леса, перелески. Дорога шоссейная. Раннее утро, довольно туманное. И на обочинах — куча на куче и кучей погоняет. По всем приметам — родина. Надо бы отметить, а я вот уже четыре часа за рулём, и ни в одном глазу. Согласно документам, получившим одобрение сначала финских, а затем отечественных пограничников, я шофёр и телохранитель вице-президента российско-финской туристической фирмы «SUOMI-TURS», с правом вождения автомобиля, ношения оружия и имеющий в наличии и то и другое. Выданный мне «боссом» «макаров» уютно пристроился в плечевой кобуре. Вот ведь — мелочь, а приятно. Сам «босс» в податливом окружении двух милых глазу дам возлежит на заднем сиденье и, кажется, дрыхнет, утомлённый праведными трудами. Дамы шефа не интересуют, обе девушки достаточно давно находятся в его прямом подчинении и явно пребывают в чинах не ниже старшего прапорщика. С собой мы их взяли для художественной завершённости образа ошалевшего от доходов «нового русского». Эту роль на двух пограничных постах с блеском исполнил Иван Денисович, сорвав шквал оваций и совершенно, до полной невидимости затмив мою скромную персону. Что, в общем, нам и требовалось. Заодно я стал жгучим блондином, а вместо шрама на правой щеке у меня появилась не сильно приметная родинка. Одна из двух Ванечкиных прелестниц оказалась настоящей колдуньей по части грима. Хотя, наверное, это далеко не всё, что она хорошо умеет делать. Вон как глазами-то стреляет… Лапочка!

Однако за всё в жизни нужно платить. И теперь в счёт новых документов, полученных взамен оставленных в Финляндии, и новой внешности, которая мне категорически не нравится, я изо всех сил рулю по бескрайним просторам родины, а Иван Денисович нагло дрыхнет на плече светловолосой гурии. Используя, между прочим, служебное положение в личных целях.

Последние часа два, минувшие с момента пересечения контрольного пункта в Ваалимаа, я мучительно пытался уяснить, хотя бы в общих чертах, что же такое происходит вокруг меня, со мной лично и вообще в мире. Складывалось ощущение, что мною злостно оттоптана чья-то любимая мозоль, причём были основания подозревать, что мозолистых недругов рядом крутится чуть больше, чем один. «Сионские близнецы» и явившиеся вслед за ними полупрофессиональные охотники явно проходили по разным статьям дохода. Когда я звонил из Амстердама Стрекалову, ни о каких сложностях с пересечением границ речь не заходила.

Значит, это старые хвосты. Но тогда вообще получается полный бред. В России я сильно насолил мужчинам, которые перегоняли героин в Европу сотнями килограммов и чудно ориентировались в секретных досье ФСБ. И эти бойкие хлопцы, с лёгкостью вычислившие время и место моего появления в стране, присылают компанию полусонных уголовников, которых только ленивый на завтрак не скушает? Бред какой-то… Или же, как я уже успел предположить ранее, очень тонкий расчёт большого профессионала, с которым я ещё намаюсь в будущем. Тьфу-тьфу-тьфу!

Что же касается оставшихся в отеле попутчиков и «сожителей», внезапно воспылавших жаждой крови, то здесь совсем тёмный лес. Или же меня с кем-то перепутали, что вряд ли, или они просто дураки. И я — дурак. Потому что совершенно не понимаю, какого рожна им было нужно? А спросить не успел. И в довершение ко всему, оставил в живых эту «Мисс Русскоязычная Америка». Что на меня нашло, зачем… в «длань Господню», простите, не верится, а логика буксует мертво. Но мнилось мне упрямо, что свидеться ещё придётся, обязательно свидимся, всенепременно. М-да…

Резко ударив по тормозам, я аккуратно прогулял всю честную компанию, заселившую кожаный «вольвовский» салон, от спинок заднего сиденья до спинок переднего.

— А ну, сарынь, на кичку! Атаман гулять хочет!

От такого вступления экипаж моментально проснулся, чем я не замедлил воспользоваться.

— Давай, красавица, садись за руль. У босса твоего кураж пошёл, он шофёру будет доказывать, что любая блядь могёт управлять государством. У тебя права-то есть, лапушка?

Разумеется, права у неё были. Какой же старший прапорщик без прав? И вот, гениально проведя эту рокировку, я с чувством глубокого удовлетворения пристроился на свободном плече оставшейся на заднем сиденье «труженицы невидимого фронта». Уже засыпая, я подумал, что если бы народа в машине было поменьше, а сил у меня — побольше, то чувство удовлетворения случилось бы куда как более глубоким. Если каждому прапорщику выдать такую грудь… Какая там, в баню, оборона!

Закончилось всё это приключение крайне удачно. Мы приехали. Не то чтобы уж очень ранним, но и не поздним утром две милые девушки и с трудом проснувшийся Иван Денисович выгрузили моё отчаянно протестующее тело на Кронверкской набережной. Честно говоря, когда я окончательно соотнёс себя с местом действия, то что-то очень важное в моей душе встало боком. Именно в этом доме, населённом в лохматые годы людьми не чуждыми партии и правительству, родился и вырос Борис Кочетов, один из немногих по-настоящему близких мне людей. Мой друг. С которым мы тоннами жрали соль вперемежку с дерьмом в Афганистане. И которого я лично, пусть и не желая того, убил в Париже. Вот она, родина. Э-э-э-х!

Времена исторического материализма отошли в прошлое, и дом этот, как и любой дом в центре Санкт-Петербурга, тихо, без лишних слёз и эмоций, давно пошёл по рукам. Спутниковые антенны на балконах, пуленепробиваемые окна — вид на Стрелку Васильевского острова притягивал «новых русских» почище любого магнита. Но и «старым русским» места пока ещё хватало. Ведомственная квартира «принимающей стороны» находилась на третьем этаже, была оборудована двумя стальными дверями с замками сейфовой величины, а также всеми прочими прелестями цивилизации, изрядно, впрочем, подержанными.