Копируя остальных в церкви, Артем научился соблюдать обряд. Стал отращивать бороду. Работаешь убогим, работай до конца. А то на хлеб не дадут. Несколько смущался ходить в своей джинсовой одежде по городу, пока не понял, что эта одежда, хоть и выглядит диковато, ужаса не вызывает. Понятия моды — среди низших слоев населения по крайней мере — здесь не было. А уж для убогого ходить в любой одежде, лишь бы срам прикрыть, было нормально.

Он много бродил по Петербургу. Использовал любые возможности поговорить с людьми. Впервые он понял, насколько права поговорка: «Болтун — находка для шпиона». Когда ему удавалось на базаре или во дворе отца Александра разговорить какого-нибудь приказчика или мелкого купца, информация лилась рекой. Чаще всего его собеседниками были русские, поскольку объясняться сносно он мог еще только на русском языке, и то выглядел иноземцем, язык изучающим. Однако нередко ему удавалось поговорить «за жизнь» и с немцами и финнами, приезжавшими в город торговать. Санкт-Петербург вообще представлял из себя дикое смешение всех народов. Немцы, новгородцы, псковичи, финны. Все, кто приезжали сюда торговать, служить, воевать, жить. Житель города вынужденно становился полиглотом, А уж дети, здесь выросшие — как русские, так и немецкие, — учили минимум два языка фактически с колыбели. Процветали смешанные браки. Из-за моря ехало больше мужчин, чем женщин. А русские девки стали часто выходить за немцев. Побогаче те, и перспектив больше. Совсем как в мире, откуда явился Артем. Что ж, проигрывать войну не надо было. Щелкайте теперь клювами, русские парни.

Кое-что интересное узнал Артем и о статусе своего благодетеля. Отец Александр был настоятелем крупнейшего в городе православного храма. Лицом он был весьма уважаемым — и в русской общине, и орденскими властями. Был он, как быстро понял Артем, не просто настоятелем, а еще и неформальным лидером русской общины, их представителем в ратуше и перед самим Гроссмейстером, к которому был вхож.

Учить немецкий было проще простого. Ходи на рынок с матушкой. Большинство купцов — немцы. Что-то у матушки переспросил, что-то у купца. Главное — не стесняться и говорить побольше. Через полтора месяца мог уже как-никак объясниться. Узнав об этом — примерно через месяц после того, как Артем попал в этот мир, — отец Александр начал вдруг преподавать немецкую грамматику.

После одного из занятий Артем обратился к отцу Александру с давно мучившим вопросом:

— Скажите, а какой сейчас год по немецкому летосчислению?

— А зачем тебе? — удивился священник.

— Интересно. Немцы этим летосчислением пользуются, а я сейчас живу на землях, им подвластных.

— Тысяча триста семьдесят седьмой, — спокойно ответил отец Александр.

— А в каком году немцы с Олегом Новгород взяли, по их календарю?

— В тысяча двести сорок третьем.

— Расскажите, как они смогли захватить эту землю?

— Сильнее были, — спокойно ответил священник.

— Не в силе Бог, но в правде, — процитировал Артем Александра Невского из своего мира. — Раз проиграли, значит, неправы были в чем-то, и Бог отступился от нас.

Священник внимательно посмотрел на Артема и чуть помолчал.

— Ну хорошо, — произнес он, — я расскажу тебе об этом, раз ты хочешь знать правду. Слушай. Когда орден начал захватывать эти земли, вся Русь, кроме Новгорода и Пскова, была покорена татарами. Дойти же до этих земель у татар не было возможности. Не умели они воевать в болотах. Тогда эти земли захотели подчинить себе рыцари. Но сил у них было недостаточно. Усобица меж бояр помогла им. Часть бояр желала жить под князем Владимирским, часть — отложиться и стать ганзейскими городами, вольными. С немцем торговать. Те бояре, что отложиться желали, призвали рыцарей на помощь. Во Псков их впустили.

— А так бы рыцари не пришли? — удивился Артем.

— Может, и пришли бы, — пожал плечами священник, — да только в тысяча двести сорок первом году, по немецкому летосчислению, страшная битва была с татарами при Легнице. После той битвы слаб был орден. Никогда не смогли бы они одолеть новгородцев и псковичей. Но равна была чаша весов в усобице бояр псковских и новгородских. И рыцари на те весы тяжелую гирю положили. Тем и взяли.

— А не спас бы князь Александр Ярославич, если бы жив был?

— Он был мудрый политик. Может, и отвратил бы усобицу… С помощью татар, с которыми дружил. Как знать. Но летом семь тысяч двести сорок первого года, тысяча двести сорок первого то есть, кто-то поднес ему чашу с ядом. Тогда князем новгородским стал князь Василий. Святославич. Был он храбрым воином, но предали его. Василий же измены вовремя не разглядел. Оттого отторгли рыцари землю от Новгорода по реке Тосне. Назвали ее Ингерманландией, Ингрией то бишь. Затем пал Новгород. Князь Василий с небольшим отрядом ушел в леса. Пять лет отважные воины его бились с немцами. Но силы были неравны. В конце концов попал он в засаду, где сам погиб и большинство его ратников пало. Те, что выжили, разбрелись по лесам. Но еще до того немцы воевод Олеговых подкупили и вынудили самого Олега на верность ордену присягнуть и протекторат — сиречь защиту и покровительство — принять. А на деле править они стали во всей северной Руси. Было это в тысяча двести сорок пятом году. Орден праздновал победу, но очень скоро обнаружил, что отхватил кусок не по зубам. Несложно было поставить гарнизоны в Новгороде и во Пскове, отстроить там римские церкви, посадить своих чиновников. А вот огнем и мечом привести народ к римской вере не вышло. Восстания были. Потом же воеводы местные, да и сам князь Олег уговорили Гроссмейстера и рыцарей насилия в вере не творить. Обещали помочь править и верность, ежели позволят немцы тем, кто захочет, восточный обряд исполнять. Уговорили немцев, что иначе большое восстание будет. Войск у рыцарей на всю землю не хватало. Не смирился тогда еще народ. Любой обоз без конвоя уже в десяти верстах от города был обречен на погибель и разграбление. Рыцарей не хватало у них, да и прочего войска. Малые отряды рыцарей бывали биты. В одиночку каждый рыцарь мог разогнать несколько десятков ватажников. Но что ж ему делать в своем тяжелом доспехе, если багром с лошади стащили? Много крови пролилось и немецкой и русской. Какой-нибудь боярин или ватажник с десятком-другим своих людей чувствовал себя хозяином вне города и творил что хотел. Боролся ли он против ордена или просто разбойником был — в любой деревеньке его ждали теплый прием и убежище. А вот немцам вне городских стен глаз смыкать не доводилось. Даже в Новгороде и во Пскове, где стояли крепкие гарнизоны, случалось, что кого из германцев жгли, а кого и убивали. Немецкие ремесленники ехать в эти города поначалу отказывались. Тогда заложил орден город Санкт-Петербург. Было то в мае тысяча двести сорок седьмого года.

— Простите, отче, — прервал его Артем, — но почему здесь, а не там, где река впадает в море?

— Там наводнения каждый год все топят, — ответил Александр. — По осени сам увидишь. А здесь глубина реки как раз для судов, да вся река на виду. И мышь не прошмыгнет. Что ж, готов дальше слушать?