Обнаружив на спине ужасную рану, Микоу издал душераздирающий вопль. Задрожали листья на деревьях, разошлись облака, четыре пролетавших мимо воробья без чувств упали на землю, а Дракон Песчаного Камня от удивления замер, забыв закрыть пасть. А потом потерял сознание и сам Микоу. Теперь уже Петибертус как мог потащил его домой.

В тот вечер Дядюшка Дуб то и дело протяжно вздыхал — такие звуки издаёт ветер, не стихающий ни на минуту в долгие зимние ночи. Казалось, он тихонько зовёт кого-то на помощь. Через некоторое время на зов, раскачивая ветви, явились четыре ветра: они подхватили жалобы старого дуба и на четырёх языках разнесли их по свету.

Дядюшка Дуб призвал всех рассесться вокруг очага: началось общее собрание. Обсудили происшествие, поохали, поахали, а затем старый дуб сообщил, что к ним уже спешит подкрепление и очень скоро помощь придёт.

К ужину почти не притронулись. Все страшно переживали за жизнь Микоу, сидели неподвижно и не отрываясь смотрели на языки пламени. Вдруг в небе над их головами послышались непонятные звуки, словно включился какой-то механизм. Затем будто бы раздался удар плетью, и наконец земля содрогнулась, точно с высоты на неё упало что-то очень тяжёлое, причём совсем рядом с костром.

Из сумерек вышел Ахаб, охотник на драконов.

Его сопровождал верный дракон Ху Лун, невероятно обаятельное существо.

Ахаб был высок ростом и, казалось, весь состоял из сухожилий, костей, мышц и шрамов. Его смуглое обветренное лицо тоже пересекали три глубоких шрама. Один глаз был пронзительно-зелёный, другой непроницаемо-чёрный. Как будто в хозяине жили две души. Густая чёрная борода с проседью поблёскивала, как кожа Ху Луна. Длинные волосы были заплетены в тонкую косицу, которая сбегала от затылка по спине, напоминая змею. Некогда чёрные как смоль волосы посеребрила седина. Высокие сапоги и кожаные доспехи испещряли царапины, порезы и прорехи. За спиной висели лук из буйволиного рога, колчан из клыков гигантского кашалота, два коротких меча и большая тяжёлая праща[3] из железа и кожи. Набор оружия завершали два кинжала с тяжёлыми костяными рукоятками. Левая рука у охотника казалась крупнее и мощнее, чем правая, и выглядела необычно: эта рука была механической. Винты и пружины проступали между полосками задубевшей кожи — охотник даже не пытался скрыть, что рука у него ненастоящая. Правое бедро охотника покрывала не человеческая кожа, а драконья чешуя тёмно-фиолетового цвета. Когда Ахаб улыбался — что случалось чрезвычайно редко, — он показывал неровные зубы, некоторые были острее и крупнее остальных.

Мисс Дикинсон вышла ему навстречу. Ахаб тоже сделал шаг вперёд. Ху Лун деликатно отошёл в сторонку. Он не хотел им мешать. Рядом с крошечной мисс охотник выглядел таким огромным, что казалось, одно неловкое движение — и он её раздавит, как мышонка. А в следующий миг Ахаб отвернулся, словно желая спрятать свой изумрудный глаз от дамы, которая, возможно, не привыкла к такому зрелищу. Глаз был не человеческий — драконий. Медведь Умбертус при появлении охотника вытянулся в струнку: судя по всему, ничего хорошего он не ждал. Ху Лун нервно застучал хвостом, не сводя с медведя настороженного взгляда.

Внезапно Ахаб взял мисс Дикинсон за руку. Ко всеобщему удивлению, она не отпрянула и руки не отняла. И даже нисколько не смутилась. Её крошечная белая ручка в его огрубевшей ладони казалась бабочкой! Медленно, очень медленно наклонившись, Ахаб поднёс эту ручку к губам и поцеловал тонкие нежные пальцы. Он пригнул голову так низко, что теперь глаза его смотрели прямо в глаза мисс Дикинсон.

— Мисс Дикинсон, — заговорил он хриплым низким голосом, прозвучавшим удивительно нежно, даже робко. — Я очень скучал.

Жестом мисс Дикинсон попросила охотника выпрямиться, приподнялась на цыпочки и чмокнула его в щёку.

Кто из этих двоих покраснел сильнее? В слабом свете костра и не разглядеть.

Теперь Ахаб казался робким мальчиком. Он будто бы вернулся в прошлое — превратился в ребёнка с огромными глазами и тонкими руками и ногами, которому по странному капризу судьбы суждено было родиться на маленьком острове с незамысловатым именем Каменный. Хотя некоторые моряки называли его Остров Скала, Чёрный утёс или же просто Остров, не нанесённый на карту. Туманы и дыхание небольшого вулкана часто окутывали родину Ахаба непроницаемой дымкой, в воде у берега прятались опасные острые рифы, поэтому для жителей Большой земли острова как будто не существовало. Однако они знали, что затерянный на морских просторах Каменный остров обитаем. Было известно и то, что крепкие отважные островитяне, чья кожа смугла и покрыта шрамами, выходили на маленьких судёнышках ловить рыбу. Иногда они подплывали к крупным судам, проходившим неподалёку, и меняли улов на продукты, оружие, посуду. Но никто по собственной воле не причаливал к берегам Каменного. Только безумец или отчаянный искатель приключений мог отважиться подплыть к этой негостеприимной земле. А ещё птицы охотно вили гнёзда и чувствовали себя на острове в полной безопасности. Иногда с его берегов доносились пронзительные крики — это кричали птицы, нашедшие приют на Каменном острове.

Ходили легенды, что на Каменный остров переселились последние женщины Спарты[4], а с ними дети и подростки, из которых выросли самые закалённые воины, когда-либо существовавшие на земле. Ни один народ не был так жесток со своими детьми. И никто не служил так слепо и беззаветно искусству войны. Первые обитатели чудом выжили на Каменном острове, таком же диком, как они сами.

Словом, не было места печальнее, чем то, где родился мальчик по имени Ахаб. Ахаб Заколдованные Глаза, как его часто называли соседи.

Никто ни разу не спел ему колыбельной. На Каменном острове звучали лишь военные песни, и исполняли их не женщины, а хор воинов, которых муштровали боевые командиры. Если переврать всего одну ноту (надо заметить, такое водилось за Ахабом: заслушавшись красивой мелодией, он иногда тянул ноту слишком долго), это каралось двумя днями без пищи, а иной раз виновника отправляли стеречь Южные Рифы.

Возле Южных Рифов волны достигали такой высоты, что стражнику приходилось приковывать себя цепями, чтобы его не унесло в море. Юноши, отправленные на эти дальние рубежи, не роптали, а, наоборот, гордились наказанием. Будущий воин становился выносливым, как морской тритон. Ахаб тоже мужественно сносил суровое наказание, но после обычно сильно простужался.

С детства он слышал истории о подвигах великих воинов Каменного острова. Истории эти сплошь состояли из наставлений, советов, положительных примеров, угроз и запретов. Обычных сказок, которые так любят дети, юным островитянам не рассказывали.