— Эгм, — начал отец. — Ты говоришь «у неё в постели», то есть ты хочешь сказать…

— Ну да, и она лежала там же, — подтвердила Тиффани. — Да, мне приходится иметь дело с покойниками. В первый раз тебя, скорее всего, немного стошнит, а потом просто понимаешь, что смерть, это, ну, часть жизни. Всё не так плохо, если думать о ней как о списке неотложных дел и делать по одному зараз. Можно и поплакать немножко, но и это тоже часть списка.

— И тебе никто не помог?

— О, помогли две женщины, когда я постучалась к ним в дверь, но, по правде сказать, до старушки никому дела не было. Так порою случается. Люди в одночасье исчезают. — Тиффани помолчала. — Пап, мы ведь старым каменным амбаром так и не пользуемся? Ты не пошлёшь ребят его для меня вычистить?

— Конечно, — кивнул отец. — А можно я спрошу зачем?

Тиффани оценила его вежливость: он ведь разговаривал с ведьмой.

— Мне кажется, у меня есть идея, — отозвалась она. — И мне кажется, я могу найти ему хорошее применение. Это пока только мысль, и там ведь в любом случае не помешает прибраться.

— Так вот, я здорово горжусь, когда вижу, как ты носишься по всей округе верхом на этой своей метле, — промолвил отец. — Это ведь магия, правда?

Все хотят, чтобы магия существовала на самом деле, подумала про себя Тиффани, и что на это скажешь? «Нет, магии не бывает»? Или: «Да, магия, но она не то, что ты думаешь»? Все хотят верить в то, что мы способны изменить мир, просто щёлкнув пальцами.

— Их делают гномы, — объяснила девушка. — Понятия не имею, как эти штуки работают. Весь фокус в том, чтобы на такой метле удержаться.

К тому времени лютая музыка уже стихла, возможно, потому, что дела для неё не нашлось, а возможно, потому — и, скорее всего, так оно и было, — что если лютые музыканты вернутся в пивную прямо сейчас, то, пожалуй, успеют хлебнуть ещё пивка до закрытия.

Господин Болен встал.

— Наверное, нужно отнести девочку в дом, так?

— Молодую женщину, — поправила Тиффани, склоняясь над спящей.

— Что?

— Молодую женщину, — повторила Тиффани. — Уж хоть это-то она заслужила. И я думаю, я сперва отвезу её в другое место. Ей требуется больше помощи, чем я в состоянии дать. Ты не мог бы раздобыть где-нибудь верёвку? У метлы, конечно, есть кожаный пристяжной ремень, но, боюсь, его недостаточно.

Сверху на сеновале что-то зашуршало, и девушка улыбнулась. Некоторые друзья, они такие надёжные.

Но господин Болен ушам своим не верил.

— Ты её забираешь?

— Недалеко. Так надо. Но послушай, ты не тревожься. Пусть мама застелет гостевую кровать, я скоро привезу Амбер обратно.

Отец понизил голос:

— Это всё они, верно? Они всё ещё ходят за тобой по пятам?

— Ну, сами они уверяют, что нет, но ты ж знаешь, что эти Нак-мак-Фигли — лгунишки те ещё!

День выдался долгий и не из лучших, иначе бы Тиффани сдержала резкие слова, но, как ни странно, сверху не донеслось ни звука, никто себя не выдал. И внезапно отсутствие Фиглей показалось Тиффани почти таким же огорчительным, как переизбыток.

Но тут, к вящей её радости, раздался тихий голосок:

— Ха-ха-ха, в энтот раз она нас не застукала, так, ребя? Мы ж затихарились как мыхи! Мал-мала громазда карга ваще ничо не усекла! Ребя? Ребя?

— Туп Вулли, ей-же-ей, у тебя мозговьев не хватит, чтоб носяру сморкануть! Каковску куску в «шоб никто ни мал-мала словца ни сказанул» ты не бумс-бумс? Ох, раскудрыть!

За последним восклицанием последовал шум потасовки.

Господин Болен опасливо вскинул глаза к крыше и придвинулся ближе.

— Видишь ли, твоя мама очень за тебя беспокоится. Ты ведь знаешь, она только что снова стала бабушкой. Она всеми ими ужасно гордится. И тобой тоже, конечно, — торопливо добавил он. — Но ведьминские дела, ну, это не совсем то, чего молодой человек ждёт от будущей жены. А теперь, когда ты и молодой Роланд…

Тиффани справилась и с этим. Умение справляться — это же часть ведьмовства. Отец глядел так горестно, что Тиффани с деланой бодростью промолвила:

— На твоём месте, пап, я бы пошла домой и хорошенько выспалась. Я всё улажу. Собственно, вот и моток верёвки, но теперь он мне, кажется, не понадобится.

Отец облегчённо выдохнул. Нак-мак-Фигли вызывают немалое беспокойство у тех, кто не знает их как следует, хотя, если подумать, даже если ты знаком с ними очень долго, они всё равно вызывают немалое беспокойство: войдя в твою жизнь, Фигли меняют её на «раз-два».

— И вы всё это время там сидели? — воззвала Тиффани, как только отец торопливо вышел за дверь.

В следующее мгновение вниз обрушился дождь из соломинок и Фиглей.

Злиться на Нак-мак-Фиглей — всё равно что злиться на погоду или кусок картона: дело бесполезное. Но Тиффани, тем не менее, попробовала: это уже вроде как вошло в привычку.

— Явор Заядло! Ты обещал за мной не шпионить!

Явор поднял руку.

— Лады, то-то и оно, точняк, но дык енто ж одно из не доразумениев, хозяйка, потому как мы ваше даже не шпиёнствовали, так, ребя?

Над толпой маленьких сине-красных фигурок, что заполонили собою весь пол, загремел дружный хор откровенного вранья и лжесвидетельств.

— Явор Заядло, ну почему ты продолжаешь врать, даже если тебя сцапали с поличным?

— А, ну, дыкс, это дело плёво, госпожа, — отвечал Явор Заядло, формально — глава клана Нак-мак-Фиглей. — Чё толку вракать-то, ежели ты ничо дурственного не створил? Короче, я смертно поранен прям в потрох, слухая этаку клевятину на моё добро имище, — широко ухмыльнулся он. — Сколько ж раз я те вракал?

— Семьсот пятьдесят три раза, — отозвалась Тиффани. — Всякий раз, когда обещал не вмешиваться в мои дела.

— Ах-ха, ну дыкс ты ж всё ишшо наша громазда мал-мала карга, — возразил Явор.

— Может, так, а может, и нет, — надменно отозвалась Тиффани, — но я уже куда более громазда и значительно меньше мал-мала, чем прежде.

— И куды больше карга, — радостно подхватил чей-то голос. Тиффани и приглядываться не понадобилось, чтобы понять, чей он. Только Туп Вулли мог вот так сесть в лужу по самые уши. Девушка поглядела сверху вниз на его сияющую физиономию. И ведь он вообще никогда не понимает, что делает не так.

Карга! Звучит не слишком-то лестно, но для Фи-глей любая ведьма — карга, сколько бы лет ей ни было. Они ничего такого не имели в виду — ну, то есть, наверное, не имели, с Фиглями никогда не знаешь наверняка, — а Явор Заядло порою произносил это слово с ухмылкой. Но ведь это не их вина, что для любого, в ком не шесть дюймов[11] росту, оно означает страхолюдину, которая причёсывается граблями, а зубы у неё хуже, чем у старой овцы. Если тебя называют каргой в девять лет — это по-своему забавно. А вот когда тебе почти шестнадцать, и день выдался тяжёлый, а поспать почти не удалось, и очень, очень не помешало бы помыться, оно не то чтобы смешно.