Снежная королева медленно прикрыла глаза, а он залип на ее пушистые черные ресницы. Так странно. С таким цветом волос — такие темные брови и ресницы, и заметил мужчина это только сейчас.

Девушка молчала. По-прежнему сидела с закрытыми глазами и не шевелилась, лишь в один момент ему будто показалось, что она сильнее прильнула к его ладони, как кошка в ожидании ласки, но Мирослав тут же над собой усмехнулся. Ничего не изменилось, это он не мог убрать руку с девичьей щеки, тогда как Мирослава просто сидела и не двигалась.

— Хор-ро-ошо, — запнувшись, произнесла она, словно одно-единственное слово далось ей с неимоверным трудом и легло на ее плечи бетонной плитой.

Соколовский поспешил убрать руку, пока глаза девушки были еще закрыты и она не видела, что с ним творилось. А творилось с ним что-то ненормальное, до абсурдности ненормальное и ломающее все его четко построенные планы. Мужчина встал, отряхнул брюки и, взяв Миру за тонкое запястье, помог ей приподняться.

Уже находясь в вертикальном положении, девушка вырвала свою руку из его захвата и рванула к лежащему столу, выдвинула один из ящиков, достала какие-то бумаги и, тесно прижав их груди, решительно произнесла:

— Пойдем. — Ее поведение менялось с безумной скоростью.

Всего пара минут, и она больше не была беззащитным зверенышем, которого хотелось укрыть от холода, погладить и приручить.

Девушка, не дожидаясь замершего на месте Мира, направилась к выходу из кабинета. А мужчина приложил руку к губам, ту самую, и облизал большой палец.

Соленый.

Палец был соленым.

А то, что творилось с Миром, было началом конца. И он это прекрасно понял.



Мирослава

Мирослав открыл для меня дверь пассажирского сидения, а я все никак не могла прийти в себя. Мне понравилось его прикосновение. Мне не было противно, ни капельки, ни на грамм. Наверное, все дело в том, что я почувствовала теплоту, так необходимую мне, и заботу. Именно ее.

Это так странно.

Еще час назад я думала, что попала в лапы к зверю, преподнесла ему себя на блюдечке, а сейчас я чувствовала его поддержку и заботу. Да, возможно, он был неискренен и ему было лишь выгодно втереться ко мне в доверие или расположить меня к себе. Но так легко было поверить. Просто закрыть глаза и поверить, что есть на свете человек — мужчина, который поддержит, который не скинет в пропасть, а удержит тебя на краю.

Так легко было в те мгновения поверить в собственный бред. Да, именно бред, ведь у Соколова все было просчитано — от и до. Он даже не стал предлагать мне сесть рядом с ним. Значит, знал о моей фобии. Конечно же, навел обо мне справки и знал если не все, то многое.

Все не знал даже родной отец.

Юрист жил в одной из башен Москва-Сити на девяносто третьем этаже, и у него были не панорамные окна, нет-нет. В его двухуровневых (да, именно так!) апартаментах была панорамная стена длиной в шестьдесят с лишним метров. А высота потолков внушала трепет даже мне.

— Какая у них высота? — спросила я, разинув рот.

Подошла к окнам, из которых открывался вид, казалось бы, на всю столицу.

— Здесь девять метров, где нет разделения на два уровня.

Да, тут была центральная гостиная с диванчиками, креслами, телевизором и белоснежным роялем. Вообще вся обстановка была выполнена в светлых тонах. Напротив этой зоны — крученая лестница, ведущая на второй этаж, там был балкон с функцией коридора, ведущего в разные концы к спальням.

— Я даже спрашивать не буду, где ты берешь на это деньги. — Я взмахнула ладонью и устало опустилась на белоснежный диван.

— Ты забыла? — хмыкнул Соколов. — Я снимаю ее в аренду.

— Ага, — кивнула я, — и отдаешь в месяц миллиона два, наверное. А может и три. При таком раскладе совсем не удивительно, зачем тебе понадобились мои деньги.

Мирослав сжал челюсти, прожигая меня взглядом, я лишь подняла брови, словно вопрошая: что я не так сказала?

Мужчина правильно понял мой безмолвный вызов и, усмехнувшись, произнес:

— Все правильно, Мирослава. Все правильно. Я очень люблю свою квартиру. Свыкся с ней, так сказать. И был бы не против выкупить ее у хозяев.

— За мои деньги. — Я видела, что мужчина злился, я это прекрасно видела, но не могла ничего с собой поделать и остановиться.

— Да, Мирослава, за твои деньги, — рыкнул он и медленно прикрыл глаза. Через пару секунд он совершенно другим тоном, абсолютно спокойным, произнес: — Пойдем наверх, я покажу тебе комнату, в которой ты будешь жить.

Он не стал подниматься первым и подождал меня, я прошмыгнула мимо него и прыгнула сразу на третью ступеньку. Я поднималась, не оборачиваясь, но чувствовала тяжелый взгляд, направленный мне в затылок.

Поздравляю тебя, Мирослава, человек тебе вроде как помочь желает, а ты его злишь целенаправленно.

Просто его жилплощадь выбила меня из колеи. Эта квартира была шикарной. Такую себе даже Яр со Святом позволить не могли. Первый — потому что вечно экономил на всем и до ужаса был прижимистым, да что о нем говорить, если он до сих пор жил в родительском доме. Для Свята же это тоже было бы неразумной тратой денег, он со своей семьей давно проживал в отстроенном для них огромном доме, и городские стены, как он говорил, душили бы его. А мне? А мне отец даже задрипанную маленькую квартирку на окраине купить не захотел, сама же я не накопила. Всю прибыль от салона я откладывала, мечтала выкупить помещение, но с моими темпами мне потребовалось бы на это десять лет, не меньше.

Мирослав вышел из моей новой комнаты и тут же закрыл за собой дверь, а я, распахнув шторы, с разбегу плюхнулась на кровать. Мягкая и большая. Усталость, несмотря на обеденное время, навалилась сама собой. Наверное, так сказывался стресс и сегодняшняя ссора с Яриком. Хотя случившееся было мало похоже на ссору, это был настоящий торнадо, прошедший по мне.

Пересилив себя, я все же встала и заглянула в гардероб — он был пустым, прошла через него в ванную, там были лишь махровые полотенца и ни одного банного халата. Я в который раз обозвала себя дурой.

Уехать из дома без вещей и не купить их в городе было верхом беспечности с моей стороны. Я настолько перегрузила эмоционально свой мозг, что до меня только сейчас дошло: я уже два дня ходила в одном и том же.

Я вышла из комнаты. Рядом была такая же спальня, как и моя, только пустой гардероб и ванная комната имели отдельные входы со спальни, а не так, как в моей. Я дошла до середины балкона и, оперевшись на него, громко позвала Мира. Мой голос разнесся эхом по огромным квадратным метрам квартиры, оглушая даже меня саму, но никто так и не отозвался. Я пожала плечами: Соколов сам виноват. В общем, я стряхнула с себя все угрызения совести и, дойдя до другого конца балкона, продолжила изучать, что же таилось за закрытыми дверями.