— Мне кажется, это мог быть тот самый человек, — сказала мисс Верити Армитейдж. — Подходит под описание. Так вы говорите, это произошло во вторник утром?

Бернс подтвердил, что именно так. Во вторник утром.

— Он купил букетик цветов. Недорогой. Если точней, один из самых дешевых в нашем магазине. Полдюжины маргариток под названием «Бычий глаз». Судя по внешнему виду, человек небогатый, бедняжка. А в газетах написано, что он серьезно ранен.

— Да, сильно пострадал, мэм. До сих пор не пришел в себя и не может говорить. Он в коме. Как он расплатился?

— Наличными.

— Монетами? И достал их из кармана брюк?

— О, нет. Достал пятифунтовую банкноту. Из бумажника. Помню, он еще уронил его, а я подняла. Ведь он хромал.

— Что за бумажник?

— Дешевый. Из кожзаменителя. Черный. Ну а потом я отдала его ему.

— Случайно не заметили, куда он его положил?

— В карман. В карман пиджака. Внутренний.

— Можете показать мне букетик маргариток «Бычий глаз»?

К ленчу детективы вернулись в участок на Доувер и сразу пошли в столовую. Бернс был мрачен и явно разочарован. Кредитная карта оставила бы след: фамилию, по которой можно было бы затем узнать адрес или номер банковского счета. Но наличные…

— Скажи, что бы ты делал днем, в августе, с букетом маргариток? — спросил он Скиннера.

— Подарил бы любимой девушке… Или отнес твоей мамочке…

Мужчины отодвинули пустые тарелки и погрузились в мрачное молчание над кружками с чаем.

— Сэр?…

Голосок был тоненький, робкий, он доносился с соседнего продолговатого стола. И принадлежал практикантке, молоденькой девушке, только что закончившей училище. Джек Бернс вопросительно покосился на нее.

— Гм?…

— Просто у меня одна идея. Вы ведь говорите о хромом мужчине?

— Да. И хорошая идея мне всегда пригодится. Так в чем суть?

Она залилась краской. Мало кто из практикантов решается влезать в разговор опытных инспекторов-детективов.

— Просто если он шел в том направлении, сэр, то, по всей видимости, хотел попасть на Хай Уэй. Это в пятистах ярдах, и там ходят автобусы. А вот позади, там, откуда он шел, и тоже ярдах в пятистах, находится кладбище.

Бернс со стуком опустил кружку на стол.

— Чем вы сейчас занимаетесь? — спросил он девушку.

— Разбираю файлы, сэр.

— Это подождет. Едем на кладбище. Вы с нами.

За рулем, как обычно, был Скиннер. Практикантка оказалась из местных и показывала дорогу. Кладбище было большое, сотни выстроившихся рядами могил. Оно было городским, а потому запущенным. Каждый выбрал себе ряд, и вот они начали прочесывать кладбище. Заняло это примерно час. Девушка оказалась глазастой и увидела первой.

Цветы, конечно, увяли, но, несомненно, это были маргаритки под названием «Бычий глаз». Они безропотно умирали в баночке из-под джема с несвежей водой. Надпись на надгробье гласила о том, что здесь покоятся останки некой Мейвис Джун Холл. Дата рождения, дата смерти и еще три буквы «RIP»[5]. Умерла она двадцать лет тому назад в возрасте семидесяти лет.

— Глянь-ка на дату рождения, приятель. Август 1906-го. Во вторник у нее был день рождения.

— Но кем, черт возьми, она доводилась нашему хромому?

— Скорей всего, мамой.

— Возможно. И тогда, по всей вероятности, фамилия его Холл, — сказал Бернс.

Они захватили увядший букетик и заехали в лавку сестер Армитейдж, где мисс Верити тут же узнала маргаритки. Ее товар, на девяносто девять процентов. Приехав в «каталажку Доувер», Скиннер немедленно связался с Бюро по пропаже людей и назвал фамилию Холл. Холлов в розыске значилось трое, но двое из них были женщины и один — ребенок.

— Но кто-то должен был знать этого несчастного! Почему они его не ищут? — возмущенно воскликнул Бернс. Одно разочарование за другим.

Хорошенькая и умненькая практикантка вернулась к разборке файлов. Бернс со Скиннером отправились в камеры, где по очереди зачитали Прайсу и Корнишу официальное обвинение в умышленном нападении на неопознанного взрослого мужчину с причинением тяжких телесных повреждений. Без четверти четыре они снова сели в машину и поехали на Хайбери Корнер, где старший секретарь суда в виде исключения нашел им щелку в чрезвычайно плотном расписании слушаний. На сей раз эти ублюдки на Доувер уже не вернутся. Бернс твердо вознамерился засадить их в городскую тюрьму, возможно, в Пентон-вилль.

В суде многое переменилось. На сей раз они попали в зал под номером 1, где скамья для заключенных находилась в центре, а не в углу, как обычно. А судьи из магистрата теперь получали жалованье и были представлены в тот день в лице опытного и высококвалифицированного мистера Джонатана Стейна.

Прайса с Корнишем вновь привезли в фургоне. Но рядом со зданием суда дежурил еще один, специальный, с надписью на борту «НМ Prison Service»[6], чтобы затем забрать и прямиком доставить в тюрьму. Мистер Лу Слейд сидел за столом напротив скамьи подсудимых, а в роли жюри от обвинения выступал один-единственный барристер, от которого, собственно, и зависело, оставлять ли подсудимых под стражей.

Прежде именно полиция выступала в качестве обвинительной стороны в судебном процессе в магистратах, и многие считали, что так было лучше. Но теперь на всех процессах, с первого появления в суде и до заключительного заседания, эту функцию брала на себя специальная служба обвинения. И среди прочих задач целью ее было убедиться, что подготовленное полицией дело имеет реальные шансы закончиться обвинительным приговором. Если барристер так не считал, дело закрывали. Немало детективов впадали в отчаяние при виде того, как дело по обвинению какого-то злодея, над которым они работали так долго и упорно, кончалось ничем благодаря усилиям этой самой службы. Так что отношения между полицией и барристерами были, как правило, весьма натянутыми.

Еще одну проблему представлял собой сам штат этой службы. Он был раздут просто до неприличия, зарплаты мизерные, а потому состоял по большей части из людей молодых и неопытных, которые трудились в надежде обзавестись частной практикой и поправить свое положение. Мисс Прабани Сандаран была очень хорошенькой и умненькой девушкой, единственной и обожаемой дочерью пожилых родителей из Шри-Ланка. К тому же это было ее первое серьезное дело.

Решение оставлять подсудимых под стражей должно было стать простой формальностью. О том, чтоб выпустить Прайса и Корниша под залог или на поруки, не могло быть и речи. Судья Стейн никогда бы этого не допустил. Досье с описанием их «подвигов» лежали перед ним и говорили сами за себя. Но продлить пребывание под стражей он имел право только на неделю, так что до окончательного судебного заседания с назначением и подготовкой защиты должно было состояться еще несколько таких вот предварительных слушаний. Только после этого, когда обвинение соберет и представит все необходимые доказательства, судья может назначить суд в коронном суде[7]с тремя полагающимися в таких случаях судьями и жюри присяжных. К этому времени мисс Сандаран будет уже работать где-нибудь в Совете казначейства, а может, даже станет королевским адвокатом. Пока что ей надо пройти через все необходимые этапы в своей карьере. Формальности, опять эти формальности…