– Мы тоже все помним. – Нонна немного успокоилась и села на свое место. – Ты должна его бросить. Немедленно. Выставить, если надо, с полицией.

– О, я так и вижу это: во всех новостях – известный журналист, культуролог Померанцев был выставлен с полицией из квартиры бывшей любовницы, никому не известной начинающей актрисы.

– А что? Между прочим, отличный черный пиар. Только надо проследить, чтобы приписали фамилию Олеси. Никому не известная актриса Олеся Рожкова.

– У вас есть что-нибудь? – спросила Олеся почему-то у Ванюшки. Тот кивнул, вызвав тем самым недовольство Полины Дмитриевны. Она фыркнула – все-то он знает о том, где и что лежит в их доме, – и ушла, захватив тарелку с блинами. Оставлять их на кухне она не решилась. Тем более теперь, когда дорогие гости собрались выпивать, наплевав на то, что хозяйки дома вообще не наблюдалось. Куда катится мир!

– Будешь красное или белое? – поинтересовался гостеприимный Ванюшка. – Или сразу водки?

– Будешь много пить – опять будут проблемы в театре, – напутствовала Нонна, категорически изымая из списка вариантов водку. – Эта вода забвения тебе ни к чему.

– Я хочу о нем забыть, но не могу. Это сильнее меня, понимаете? – оправдывалась Олеся. Она залпом выпила полный бокал красного вина, словно это была простая вода.

– Ты пролежала на диване две недели, мы кормили тебя с ложечки. Женя, ты помнишь?

– Не дай бог такого, – кивнула Женя, суетливо разливая вино по бокалам.

– Он писал в своем ЖЖ, что такая женщина, как ты, тянет его вниз. Он сказал, что если бы он не уехал, он бы повесился, помнишь? Я боюсь, что всем нам не потянуть еще хоть миллиметр Максима Померанцева. Ты слышишь? Это дорога в ад!

– Прекратите! Я же пришла, чтобы вы мне помогли! – воскликнула Олеся. – Наверное, мне не стоило сюда приходить.

– Мы желаем тебе добра, – заявила Нонна. – Мы составим план и не допустим повторения этого кошмара.

– А никого не интересует, что я думаю об этом? – вспыхнула Олеся.

– Будет гораздо лучше, если мы тут подумаем за тебя, ты себя дискредитировала еще в прошлый раз, когда чуть не улетела к нему в Италию только потому, что он позвонил тебе спьяну и сказал, что почему-то вспоминал о тебе. Он просто держит тебя на поводке, играет как кот с мышью. Пришло время взять свою судьбу в руки, – категорически заявила Нонна, подразумевая, что, конечно же, судьбу Олеси теперь возьмет в свои руки именно она, Нонна. Эта работа всегда была ей по плечу, а от Олеси теперь будет требоваться только одно – слушаться.

Олеся покачала головой и вцепилась в бокал с вином – третий по счету.

Посреди этого весьма талантливо разыгранного монолога Нонна вдруг запнулась – она увидела Анну. Та стояла в глубине коридора, ведущего к входной двери, и молча смотрела на всех. Нонна не знала, как долго она там простояла. Возможно, что долго. Анна молчала и смотрела на них странным, рассеянным взглядом. Нонна улыбнулась и помахала рукой. Все обернулись, увидели Анну и также принялись вскакивать с мест, оживляться и оглядываться. Теперь все будет хорошо. Анна придет и поправит все, она успокоит тех, кто беспокоится, примирит тех, кто не может найти общий язык. Она найдет решение и найдет слова, чтобы каждый понял, почему нужно поступить именно так. Она не осудит и не потребует от них ничего – никаких действий, никаких обещаний. Анна залечит раны и исцелит мертвых одним безмятежным взглядом своих прекрасных светло-серых глаз.

– Вот и ты! Ань, представляешь, Померанцев вернулся. И эта наша тютя его не выгнала, а сидит тут и рыдает, говорит, что не может без него, – сказала Нонна.

– Я не знаю, что делать! – поправила Нонну Олеся. – Я не говорила, что не могу жить без него! – добавила она, хотя про себя она и отмечала то, что ей ужасно хочется немедленно подняться и броситься обратно, к себе домой, посмотреть, там ли он еще. Олеся говорила себе, что надеется на его уход, но мысль о пустой квартире заставляла ее сердце сжиматься от разочарования.

– Ну, а ты что думаешь, – как ей поступить? – спросила Женя у Анны.

Та сделала несколько шагов, вошла наконец в просторную гостиную и остановилась.

– Должна она его немедленно прогнать? – задала Женя второй вопрос.

– Я не знаю. Откуда я-то могу знать? – Анна пожала плечами и принялась развязывать платок, завязанный на ее шее мудреным узлом.

– Нет, но что ты об этом всем думаешь? – хором спросили все.

Анна беспомощно посмотрела на Олесю, и в глазах ее почему-то промелькнуло отчаяние.

– Я не знаю! Слышите вы или нет? У меня закончились уже ободряющие речи, честно. Мне вообще не до вас!

– Анна! – ахнули все в полнейшем неверии. – Ты что?!

– Ничего! – воскликнула она, бросила на стол сумку и выбежала из комнаты.

Через секунду дверь в детскую захлопнулась. Вся компания осталась сидеть в таком глубоком шоке и потрясении, что в гостиной воцарилось гробовое молчание. Нонна растерянно пялилась на опустевший коридор. Ванюшка закрыл глаза так, словно бы собрался медитировать. Олеся, никем не сдерживаемая, почувствовала отчаянное желание пойти и броситься на шею Максиму. Женя потянула руку к бутылке на столе, взгляд ее соскользнул на сумку Анны. Из внешнего кармана почти наполовину выпало на стол потрепанное удостоверение – пропуск на Ваганьковское кладбище, в колумбарий. Женька кивнула и прикрыла рот рукой.

– Анна была у Володи, – пробормотала она и кивнула на сумку.

– Ах, вот оно что! – воскликнули все с пониманием и моментально расслабились.

– А ты говоришь – у нее кто-то завелся. Только не у Анны, – добавила Женя.

– Господи, вот ведь есть на свете настоящая любовь! – воскликнула Олеся, вытирая слезы. Если Анна была у Володи – это все объясняет.

Анна сидела в стареньком кресле и смотрела, как близнецы уплетают бабушкины блины. Есть в комнате вообще-то было строго запрещено, но, учитывая обстоятельства и тот беспредел, который творился на кухне, свекровь отошла от своего же собственного правила. Результат был налицо – щеки Вовки перемазаны шоколадно-ореховой пастой, крошки на постели, маленький пластмассовый мусоровоз Саши под завязку нагружен кусками блинов. На полу блестит лужа пролитого чая. Ни следа бабули, что показательно. Свекровь дает понять, что раз друзья на кухне Анны, то и лужа тоже ее.

– Эй, а убирать-то кто будет? – спросила Анна у мальчишек. Хотела строго, но не получилось. От одного взгляда в их смышленые карие, совсем как у Володи, глаза она прощала им все.

– Мы! – радостно пообещал Саша.

Вот ведь странно, вроде бы абсурдно идентичные люди, а такие разные. Вовка любит поесть, Сашка – больше балуется. Вовка спит, как сурок, а Сашку не уложить. Вовка уже вовсю читает сказки с картинками, а Сашку даже слоги заставить тянуть невозможно, стоит ему увидеть букварь, как он тут же исчезает. Ищи его свищи! Впрочем, компьютер любят оба.