В-третьих, хотя суждение и содержит в себе единство понятия, исчезнувшего в свои самостоятельные моменты, это единство все же не положено. Положенным оно становится через диалектическое движение суждения, которое тем самым становится умозаключением, вполне положенным понятием, поскольку в умозаключении положены столь же его моменты как самостоятельные крайние члены, сколь и опосредствующее их единство.

Но так как непосредственно само это единство, как соединяющий средний член, и моменты, как самостоятельные крайние члены, ближайшим образом противостоят друг другу, то это противоречивое отношение, имеющее место в формальном умозаключении, снимает себя, и полнота понятия переходит в единство тотальности, субъективность понятия – в его объективность.

Под словом «рассудок» обыкновенно обозначают способность понятий вообще и постольку различают между ним и силой суждения и способностью умозаключения как формальным разумом. Но главным образом он противополагается разуму; однако постольку он означает способность не понятия вообще, а определенных понятий, причем господствует представление, будто понятие есть только нечто определенное. Если отличать рассудок в этом его значении от формальной силы суждения и формального разума, то под ним следует понимать способность отдельных определенных понятий. Ибо суждение и умозаключение или разум сами, как формальное, суть лишь нечто рассудочное, поскольку они подчинены форме абстрактной понятийной определенности. Но здесь понятие считается вообще не чем-то только абстрактно определенным; поэтому рассудок от разума следует отличать лишь в том смысле, что первый есть только способность понятия вообще.

Это всеобщее понятие, подлежащее здесь теперь рассмотрению, содержит в себе три момента: всеобщность, особенность и единичность. Различие и те определения, которые понятие сообщает себе в процессе различения, образуют собой ту сторону, которая раньше была названа положенностью. Так как в понятии последняя тождественна с в-себе-и-для-себя-бытием, то каждый из этих моментов есть столь же все понятие целиком, сколь и определенное понятие, а равно и некоторое определение понятия.

Во-первых, оно есть чистое понятие или определение всеобщности. Но чистое или всеобщее понятие есть вместе с тем лишь определенное или особенное понятие, ставящее себя бок о бок рядом с другими. Так как понятие есть тотальность и, следовательно, в своей всеобщности или в чисто тождественном соотношении с самим собой представляет собой по существу процесс определения и различения, то оно в себе самом имеет то мерило, по которому эта форма его тождества с собой, пронизывая и объемля собой все моменты, определяет себя столь же непосредственно к тому, чтобы быть только всеобщим в противоположность различенности моментов.

Во-вторых, понятие выступает вследствие этого как такое-то особенное или как определенное понятие, положенное как отличное от других.

В-третьих, единичность есть понятие, рефлектирующее себя из различия в абсолютную отрицательность. Это есть вместе с тем тот момент, в котором оно перешло из своего тождества в свое инобытие и становится суждением.

Чистое понятие есть абсолютно бесконечное, безусловное и свободное. Здесь, в начале изложения, имеющего своим содержанием понятие, нам надлежит еще раз бросить взгляд на его генезис. Сущность выросла (ist geworden) из бытия, а понятие – из сущности, стало быть, также из бытия. Но это становление имеет значение обратного толчка, данного самому себе, так что ставшее есть скорее безусловное и первоначальное. Бытие в своем переходе в сущность стало видимостью или положенностью, а становление или переход в другое – некоторым полаганием; и, обратно, полагание или рефлексия сущности сняло себя и восстановило себя в виде чего-то неположенного, в виде первоначального бытия. Понятие есть взаимопроникание этих моментов, так что качественное и первоначально сущее имеет бытие лишь как полагание и лишь как возвращение внутрь себя, а эта чистая рефлексия в себя есть безоговорочно становление другим или определенность, которая именно поэтому есть равным образом бесконечная, соотносящаяся с собой определенность.

Поэтому понятие есть, прежде всего, абсолютное тождество с собой таким образом, что это тождество таково лишь как отрицание отрицания или как бесконечное единство отрицательности с самой собой. Это чистое соотношение понятия с собой, являющееся этим соотношением вследствие того, что оно полагает себя через отрицательность, есть всеобщность понятия.

Так как всеобщность есть в высшей степени простое определение, то кажется, что она не допускает никакого объяснения, ибо объяснение должно пускаться в определения и различения и высказывать предикат о своем предмете, а то, что просто, таким путем скорее изменяется, чем объясняется. Но природа всеобщего как раз и состоит в том, что оно есть такое простое, которое вследствие абсолютной отрицательности содержит внутри себя наивысшую степень различия и определенности. Бытие просто, как непосредственное; поэтому оно есть некоторое лишь имеемое в виду (ein nur Gemeintes), и про него нельзя сказать, что́ оно такое; поэтому оно непосредственно совпадает со своим другим, с небытием[14]. Его понятие именно и состоит в том, что оно есть такое простое, которое непосредственно исчезает в своей противоположности; его понятием служит становление. Всеобщее же, напротив, есть такое простое, которое вместе о тем есть самое богатое внутри себя самого, ибо оно есть понятие.

Поэтому оно есть, во-первых, простое соотношение с собой самим; оно только внутри себя. Но это тождество есть, во-вторых, внутри себя абсолютное опосредствование; однако не нечто опосредствованное. О таком всеобщем, которое есть опосредствованное, а именно об абстрактном всеобщем, противоположном особенному и единичному, может идти речь лишь тогда, когда мы дойдем до определенного понятия. Но и абстрактное всеобщее уже подразумевает, что, для того чтобы получить его, нужно отбросить прочие определения конкретного. Эти определения, как вообще детерминации, суть отрицания; равным образом и процесс отбрасывания их есть, далее, некоторое отрицание. Таким образом, и в абстрактном всеобщем также имеет место отрицание отрицания. Но это двойное отрицание представляют себе так, будто оно внешне абстрактному всеобщему и будто и отбрасываемые дальнейшие свойства конкретного отличны от сохраненного, составляющего содержание абстрактного всеобщего, и эта операция отбрасывания остальных и удерживания одного совершается вне его. Таким внешним по отношению к этому движению всеобщее еще не определило себя; оно само еще есть внутри себя то абсолютное опосредствование, которое именно и есть отрицание отрицания или абсолютная отрицательность.