— Точно, «Гадкие привычки». — Он резко качнул головой, густая прядь волос упала на лоб. — Не шедевр литературного творения, я понимаю. Вероятно, и вовсе даже не литературного. — Он посмотрел на меня с робкой усмешкой. — Все, я только что промазал, и никакой надежды на второе свидание, не так ли?

— Конечно, нет, — сказала я, и сердце мое бешено заколотилось.

Кому какое дело, что он не читает хорошую литературу? При такой работе, как у него, в конце дня, вероятно, желание углубиться в чтение сводится к нулю.

— Знаешь, я встречался с Вивиан Грант несколько раз, — продолжал Рэндалл, — она подруга моего отца. Шикарная женщина. Мне известно, что она всегда ищет хороших редакторов. Я мог бы поговорить с ней насчет тебя, если ты готова к переменам. Почему бы тебе не встретиться с ней?

Встретиться с Вивиан Грант?

Грант была классной нападающей, била без промаха и была широко известна, как самая импульсивная и деспотичная женщина в издательских кругах. При звуках ее имени многие закатывали глаза и обреченно вздыхали. У нее была собственная редакция в крупнейшем издательском доме «Мэттер-Холинджер». Грант сделала себе имя и состояние, издавая вдохновленные бульварными газетами сенсационные боевики и полные несусветной бредятины материалы, включая авторов, вроде несовершеннолетней «королевы порно» Минди Марри, презренного серийного убийцы, который терроризировал Чикаго целый год, и еще целого перечня кликушествующих «ученых мужей» из самых далеких крайностей политического спектра.

Чтобы быть справедливым, эти голосистые перлы низкопробных авторов бросали тень даже на те немногие качественные книги, которые она издавала. Грант также использовала свой вес в обществе для издания некоторых сильных романов, возводя на стратосферический уровень успеха и признания ранее совсем неизвестных авторов. Я читала одно интервью, в котором она жаловалась, что никто, казалось, не обращал на нее внимание, когда она издавала качественную литературу, и что всем гораздо интереснее соединять ее имя с более грязным уловом.

Нравилась ли кому-то Вивиан Грант или нет, но ее считали одной из самых притягательных фигур в издательском деле и, кроме того, одной из наиболее успешных. Встретиться с женщиной, которая единолично сколотила огромную издательскую империю? Разве могла я упустить подобную возможность, независимо от того, станет ли издательский дом «Грант Букс» тем местом, в котором я хотела бы работать?

— Это очень мило с твоей стороны, Рэндалл, благодарю тебя, — ответила я.

Было приятно, что он так живо откликнулся на мои проблемы.

— С превеликим удовольствием. — И Рэндалл ввел мое имя и имя Грант в память своего мобильного.

Заказанное шоколадное пирожное наконец-то достигло нашего столика, когда я уже чувствовала себя настолько спокойной, что с блаженным удовлетворением приготовилась насладиться им.

— В меня больше не влезет ни кусочка, — признался Рэндалл, откинувшись на спинку стула и постучав по прессу своего крепкого, как скала, живота. Я тут же отодвинула тарелку с пирожным и вилку. Рэндалл, вероятно, привык приглашать на свидания модели, которые считали сухую «жируху» обильной пищей (а затем тратили два часа на упорное выжигание ее последствий). И хотя шоколадное пирожное являло собой захватывающее зрелище, не было никакой надобности показывать Рэндаллу (по крайней мере на первой нашей встрече), каким обжористым поросенком я иногда бываю.

— Я так рад, что мы встретились. — Рэндалл через стол ласково накрыл своей ладонью мою руку.

Другой рукой я тайком пыталась ущипнуть себя. Неужели это я всего три часа назад действительно хандрила и проливала слезы из-за Джеймса? А теперь смотрю в глаза самого совершенного человека, с которым меня когда-либо сводила судьба?

— За старые знакомства и новые начала. — Рэндалл улыбнулся и поднял бокал.

Мы чокнулись. Для меня действительно начиналась другая жизнь.

— Ты вроде выглядишь повеселее сегодня утром! — заметила Мара, моя подруга и коллега-редактор, от которой меня отделяла лишь пластиковая стенка кабины.

— Чудный был вечер, — отозвалась я.

Мы с Марой Мендельсон знали мельчайшие детали любовных историй друг друга, даже те, которыми постеснялись бы поделиться со своим дневником. Свидание с Рэндаллом прошлым вечером не стало бы для меня реальностью, пока я не загрузила бы ее.

— Фу ты ну ты. Ты какая-то шальная сегодня, Клэр. Надеюсь, у тебя не рецидив болезни с Джеймсом, ведь нет же?

— Мара, а кто такой Джеймс? Все дело в новом парне. Хотя на самом деле — старая пылкая влюбленность. Его зовут Рэндалл, и…

— Рэндалл?! Ты имеешь в виду того классного парня, с которым ты училась в Принстоне, того самого великолепного Рэндалла, который внешне чем-то похож на Патрика Демпсия? «Пабст блю риббон» Рэндалл? И ваши мамы учились вместе в колледже, кажется, в Вассаре? Этот Рэндалл? Полубожество Рэндалл?

— Ну, ладно, — пробормотала я смущенно, — я что, упоминала о нем раньше?

— А ты все еще хранишь ту его фотографию? — смеясь, спросила Мара.

Звучное подтверждение того, что я настоящая королева-ничего-не-утаю. Само собой, мы с Марой действительно были близкими подругами, но зачем стоило рассказывать кому-то в подробностях о влюбленности девочки-подростка, которая и не переросла ни во что большее? Досадная глупость.

— Ну и… Давай все-все по порядку. — Мара откинулась на спинку своего крутящегося стула и приготовилась слушать мой рассказ в лицах и с подробностями, обвив вокруг пальца одну из своих огненно-рыжих, вьющихся штопором прядей.

Все пять лет, с того самого момента, как мы с Марой в один и тот же месяц начали работать в «Пи энд Пи», и дальше шаг в шаг ползли по служебной лестнице, мы оставались неизменными собеседницами. Казалось, Мара сразу же узнала все, что можно было узнать об издательстве, его основных действующих лицах, и как-то быстро установила дружеские отношения с целой уймой народу. Всех привлекал ее сдержанный юмор, заливистый смех, великодушный нрав и щедрая душа. Я благодарила судьбу, что она послала мне такое соседство, которое давало мне возможность ежедневно выслушивать от Мары ее разумное и компетентное мнение о… в общем, обо всем на свете.

— Погоди секунду, дай мне хоть прийти в себя. — Я провальсировала за угол к кабинету Джексона, чтобы занести ему булочку с корицей и кофе. Это я проделывала каждое утро, в благодарность за его семейные обеды. Мэйвиля на месте еще не было.

Я шлепнулась на стул у своего стола и включила компьютер. У нас с Джексоном было намечено провести днем несколько встреч с предполагаемыми авторами, а после полудня мы должны были пообщаться с романисткой, чтобы показать ей наши замечания. Джексон предпочитал обсуждать редакторскую правку лично, чтобы у автора при просмотре исправленного текста не оставалось никаких сомнений по поводу изменений, которые он вносил в текст, не ухудшая, а улучшая его. Это была старая школа, возможно, не самый результативный с точки зрения экономии времени путь, но, участвуя в подобных обсуждениях, я извлекала очень много важного для себя.